В 1927 году вышел роман А. Фадеева «Разгром», в котором автор обратился к событиям революции и гражданской войны. К тому времени данная тема была уже достаточно освещена в литературе. Одни писатели рассматривали события, полностью изменившие жизнь страны, как величайшую трагедию народа, другие изображали все в романтическом ореоле.

Несколько по-иному подошел к освещению революционного движения Александрович. Он продолжил традиции Л. Толстого в исследовании человеческой души и создал психологический роман, что часто ставили ему в вину «новые литераторы», отвергавшие классические традиции.

Сюжет и композиция произведения

Действие развивается на Дальнем Востоке, где объединенные войска белогвардейцев и японцев вели ожесточенную борьбу с партизанами Приморья. Последние часто оказывались в полной изоляции и вынуждены были действовать самостоятельно, не получая поддержки. Именно в такую ситуацию попадает отряд Левинсона, о котором повествует роман Фадеева «Разгром». Анализ его композиции определяет главную задачу, которую ставил перед собой писатель: создать психологические портреты людей революции.

Роман из 17 глав можно условно разделить на 3 части.

1. 1-9 главы - обширная экспозиция, знакомящая с ситуацией и основными действующими лицами: Морозкой, Мечиком, Левинсоном. Отряд на отдыхе, но его командир должен сохранять дисциплину в «боевой единице» и быть готовым выступить в любой момент. Здесь намечаются основные конфликты и происходит завязка действия.
2. 10-13 главы - отряд совершает бесконечные переходы и вступает в незначительные столкновения с противником. Фадеев Александр Александрович уделяет большое внимание развитию характеров главных героев, часто попадающих в непростые ситуации.
3. 14-17 главы - кульминация действия и развязка. Из всего отряда, вынужденного в одиночку вести сражения, в живых остаются лишь 19 человек. Но главный акцент делается на Морозки и Мечика, оказавшихся в равных условиях - перед лицом смерти.

Таким образом, в романе нет героического описания боевых подвигов людей, защищающих идеи революции. Показать влияние происходивших событий на формирование человеческой личности - к этому стремился А. Фадеев. «Разгром» - анализ непростой ситуации, когда происходит «отбор человеческого материала». В таких условиях, по мнению автора, все «враждебное сметается», а «поднявшееся из подлинных корней революции… закаляется, растет, развивается».

Антитеза как основной прием романа

Противопоставление в произведении происходит на всех уровнях. Оно касается и позиции противоборствующих сторон («красные» - «белые»), и нравственного анализа поступков людей, вовлеченных в события, послужившие основой романа Фадеева «Разгром».

Анализ образов главных героев, Морозки и Мечика, дает понять, что они противопоставляются во всем: происхождении и образовании, внешности, совершаемым поступкам и их мотивации, отношениях с людьми, месту в отряде. Таким образом автор дает свой ответ на вопрос, каков путь разных социальных групп в революции.

Морозка

С «шахтером во втором поколении» читатель знакомится уже в 1 главе. Это молодой человек, который проходит сложный путь

Сначала кажется, что Морозка состоит из одних недостатков. Грубый, необразованный, постоянно нарушающий дисциплину в отряде. Он все поступки совершал необдуманно, а жизнь виделась ему «простой, немудрящей». Вместе с тем читатель сразу же замечает его смелость: он, рискуя жизнью, спасает абсолютно незнакомого человека - Мечика.

Морозке уделяется много внимания в романе Фадеева «Разгром». Анализ его поступков позволяет понять, как менялось отношение героя к себе и окружающим. Первым значимым событием для него стал суд за кражу дынь. Морозку потрясло и испугало, что его могут изгнать из отряда, и он впервые дает «шахтерское» слово исправиться, которое никогда не нарушит. Постепенно герой осознает свою ответственность перед отрядом, учится жить осмысленно.

Достоинством Морозки являлось и то, что он четко знал, зачем пришел в отряд. Его всегда тянуло только к лучшим людям, которых немало в романе Фадеева «Разгром». Анализ поступков Левинсона, Бакланова, Гончаренко станет основой для формирования в бывшем шахтере лучших нравственных качеств. Преданный товарищ, самоотверженный боец, человек, чувствующий ответственность за свои поступки, - таким предстает Морозка в финале, когда ценой собственной жизни спасает отряд.

Мечик

Абсолютно другой Павел. Впервые представший в мечущейся толпе, он так и не найдет себе места до конца романа.

Мечик вводится в роман Фадеева «Разгром» не случайно. Горожанин, образованный и хорошо воспитанный, чистенький (в описании героя часто употребляются слова с уменьшительными суффиксами) - это типичный представитель интеллигенции, отношение которой к революции всегда вызывало споры.

Мечик часто вызывает к себе презрительное отношение. Некогда он вообразил себе романтическую, полную героизма обстановку, которая будет ждать его на войне. Когда же действительность оказалась совсем иной («грязнее, вшивей, жестче»), испытал огромное разочарование. И чем больше Мечик находился в отряде, тем тоньше становилась связь между ним и партизанами. Павел не использует возможностей стать частью «отрядного механизма» - их ему не раз дает Фадеев. «Разгром», проблемы которого связывают и с ролью в революции оторванной от народных корней интеллигенции, заканчивается нравственным падением героя. Он предает отряд, а осуждение собственной трусости довольно быстро сменяется радостью от того, что для него теперь закончилась «ужасная жизнь».

Левинсон

Этот персонаж начинает и завершает повествование. Роль Левинсона значительна: он способствует сплочению отряда, объединяет партизан в одно целое.

Герой интересен уже тем, что его внешность (из-за низкого роста и клином он напоминал Мечику гнома) никак не соответствовала созданному в литературе образу героического командира в кожаной куртке. Но неказистый внешний вид лишь подчеркивал незаурядность личности. Отношение к нему всех героев романа Фадеева «Разгром», анализ поступков и мыслей доказывают, что Левинсон был непререкаемым авторитетом для каждого в отряде. Никто не мог даже представить себе командира сомневающимся, он всегды служил образцом «особой, правильной породы». Даже момент, когда у мужиков отбирают последнее для спасения отряда, видится, например, Морозке не грабежом, похожим на кражу дынь, а необходимым делом. И лишь читатель становится свидетелем того, что Левинсон - это живой человек с присущими каждому страхами и неуверенностью.

Примечательно и то, что трудности лишь закаляют командира, делают его сильнее. Только такой человек, по мысли писателя, способен повести за собой людей.

Идея романа, какой ее видел Фадеев

«Разгром», содержание и тему которого во многом объясняет сам автор, показывает, как в процессе сложных исторических событий проявляется истинный характер человека.

«Огромная переделка людей» касается представителей разных возрастов и социальных групп. Одни выходят из испытаний достойно, в нравственном облике других обнажаются пустота и никчемность.

Сегодня произведение Фадеева воспринимается неоднозначно. Так, к бесспорным достоинствам романа можно отнести глубокий анализ психологии главных героев, тем более что это была практически первая попытка в послереволюционной литературе. Но вместе с тем трудно согласиться с мнением, что ради торжества идеи все способы хороши, даже убийство смертельно раненного Фролова. Никакие цели не могут оправдать жестокость и насилие - вот главный принцип нерушимых законов гуманизма, на которых и держится человечество.

Краткое содержание Разгром

Как-то летом в дальневосточной тайге, в одной глухой деревушке, стоял расквартированный партизанский отряд. Командир отряда, Левинсон , приказал ординарцу Морозке отвезти пакет командиру соседнего отряда Шалдыбе. Морозка долго противился, не хотел ехать, но когда Левинсон пригрозил ему отставкой, тот согласился. Одумавшись, он взял письмо и двинулся в путь, так как уходить из отряда ему никак нельзя было. К тому же там его жена, Варя , работала медсестрой.

Предыстория Морозки была такова. Он был шахтером во втором поколении. По жизни все делал бездумно, даже женился на гулящей Варваре. Он побывал в кутузке, в кавалерии, бывал и ранен, и контужен, а до революции был уволен из армии. В 1918-м пошел вместе с женой защищать Советы, затем подался в партизаны.

По дороге к отряду Шалдыбы, он стал свидетелем боя партизан с японцами. Когда партизаны бежали, остался один раненный парнишка, которого Морозка подобрал и с ним вернулся обратно. Оказалось, что раненного зовут Павел Мечик . Раньше он жил в городе, но мечтал о подвигах, отчего и подался в партизаны. Когда он очнулся в лазарете, то познакомился с медсестрой Варей и доктором Сташинским.

Морозке спасенный сразу не понравился. Он походил на «никчемного чистюлю», которому нельзя было верить. Тем более, как оказалось, Варя стала кокетничать с новым пациентом. Она часто «нежно и ласково» беседовала с Павлом. Пика про нее сказал, что она в отряде блудит. Тяжелых в лесном лазарете было двое: Мечик и Фролов. Но если Мечик постепенно поправлялся, то Фролову лучше не становилось.

Как-то проезжая мимо баштана, Морозка слез с коня и стал наскоро собирать дыни у сельского председателя Рябца, но был застигнут хозяином. Тот пожаловался Левинсону и по этому поводу устроили сельский сход. Решали, как быть с ординарцем. Один партизан предлагает выгнать Морозку из отряда. Но тот очень сожалеет о содеянном, дает слово партизана и бывшего шахтера, что больше так не поступит.

До Левинсона доходят слухи, что вскоре до них доберутся японцы, и он понимает, что ему с отрядом надо переместиться. В одно из своих посещений лазарета, Морозка начинает подозревать жену в связи с Мечиком. До этого он никогда ни к кому ее не ревновал, но на этот раз он обозлился на Варю и на этого «маменькиного сынка» Мечика.

К Левинсону в отряде относятся с уважением. Все знают, что это человек «особой, правильной породы». Даже когда он сомневается, как поступить, то сомнений своих не показывает. Все уверены, что Левинсон знает, что делает. Для подчиненных он был «железным» человеком. Он четко понимал, что вести за собой людей можно, указывая на их слабости, но скрывая свои.

Вскоре выздоровел Мечик, и его приняли в отряд. Кобыла ему досталась не лучшая – слезливая и скорбная Зючиха. Он решил за ней не ухаживать и морить ее голодом. В лагере он прослыл лентяем и задавалой. Ни с кем не ладил, кроме никчемного Чижа и Пики, с которым познакомился еще в лазарете. Чиж нелестно говорил о Левинсоне и учил Мечика отлынивать от работы. Вскоре его пустая болтовня надоела Мечику, но отделаться было невозможно.

Связь с другими отрядами была почти утеряна, поэтому Левинсон решил отправить Мечика с Баклановым в разведку, так сказать проверить «новенького». Там они наткнулись на четырех японских солдат, троих убили, а один сбежал. Все, что нужно, они разузнали и вернулись в отряд. Ночь была тревожной. Неприятель напал на отряд партизан. Оставалось только бежать в тайгу. У нападавших было немало оружия и пулеметов. Это был настоящий разгром. Все мечтали, чтобы это поскорее закончилось.

Во время отступления было решено оставить смертельно раненного Фролова. Доктор решил дать больному яд. Мечик случайно услышал разговор Сташинского с командиром и хотел предотвратить это. Но Фролов и сам был не против умереть. Он только просил доктора предупредить его родных и помочь сыну.

Больной вид лошади Мечика не понравился Левинсону. Он сделал бойцу замечание, а оправдания отказался слушать. Мечик признался командиру, что ему плохо в отряде. А Левинсон, в свою очередь, принял его за «непроходимого путаника» и нерадивого человека.

Отряд испытывал нехватку продуктов. Левинсон пытался раздобыть сырье для своих любым способом. Он даже угонял коров и собирал все с крестьянских полей. В селе за его поимку обещали хорошее вознаграждение. Морозка понимал, что это не дыни воровать у Рябцова. Командир же знал, что для поддержания боевого духа солдат им нужно хорошее питание и отдых. Он видел, что они воевали уже не за хлеб, а за идею.

Александр Фадеев

I. Морозка

Бренча по ступенькам избитой японской шашкой, Левинсон вышел во двор. С полей тянуло гречишным медом. В жаркой бело-розовой пене плавало над головой июльское солнце.

Ординарец Морозка, отгоняя плетью осатаневших цесарок, сушил на брезенте овес.

Свезешь в отряд Шалдыбы, - сказал Левинсон, протягивая пакет. - На словах передай… впрочем, не надо - там все написано.

Морозка недовольно отвернул голову, заиграл плеткой - ехать не хотелось. Надоели скучные казенные разъезды, никому не нужные пакеты, а больше всего - нездешние глаза Левин-сона; глубокие и большие, как озера, они вбирали Морозку вместе с сапогами и видели в нем многое такое, что, может быть, и самому Морозке неведомо.

«Жулик», - подумал ординарец, обидчиво хлопая веками.

Чего же ты стоишь? - рассердился Левинсон.

Да что, товарищ командир, как куда ехать, счас же Морозку. Будто никого другого и в отряде нет…

Морозка нарочно сказал «товарищ командир», чтобы вышло официальной: обычно называл просто по фамилии.

Может быть, мне самому съездить, а? - спросил Левин-сон едко.

Зачем самому? Народу сколько угодно… Левинсон сунул пакет в карман с решительным видом человека, исчерпавшего все мирные возможности.

Иди сдай оружие начхозу, - сказал он с убийственным спокойствием, - и можешь убираться на все четыре стороны. Мне баламутов не надо…

Ласковый ветер с реки трепал непослушные Морозкины кудри. В обомлевших полынях у амбара ковали раскаленный воздух неутомимые кузнечики.

Обожди, - сказал Морозка угрюмо. - Давай письмо. Когда прятал за пазуху, не столько Левинсону, сколько себе пояснил:

Уйтить из отряда мне никак невозможно, а винтовку сдать - тем паче. - Он сдвинул на затылок пыльную фуражку и сочным, внезапно повеселевшим голосом докончил: - Потому не из-за твоих расчудесных глаз, дружище мой Левинсон, кашицу мы заварили!.. По-простому тебе скажу, по-шахтерски!..

То-то и есть, - засмеялся командир, - а сначала кобенился… балда!..

Морозка притянул Левинсона за пуговицу и таинственным шепотом сказал:

Я, брат, уже совсем к Варюхе в лазарет снарядился, а ты тут со своим пакетом. Выходит, ты самая балда и есть…

Он лукаво мигнул зелено-карим глазом и фыркнул, и в смехе его - даже теперь, когда он говорил о жене, - скользили въевшиеся с годами, как плесень, похабные нотки.

Тимоша! - крикнул Левинсон осоловелому парнишке на крыльце. - Иди овес покарауль: Морозка уезжает.

У конюшен, оседлав перевернутое корыто, подрывник Гончаренко чинил кожаные вьюки. У него была непокрытая, опаленная солнцем голова и темная рыжеющая борода, плотно скатанная, как войлок. Склонив кремневое лицо к вьюкам, он размашисто совал иглой, будто вилами. Могучие лопатки ходили под холстом жерновами.

Ты что, опять в отъезд? - спросил подрывник.

Так точно, ваше подрывательское степенство!.. Морозка вытянулся в струнку и отдал честь, приставив ладонь к неподобающему месту.

Вольно, - снисходительно сказал Гончаренко, - сам таким дураком был. По какому делу посылают?

А так, по плевому; промяться командир велел. А то, говорит, ты тут еще детей нарожаешь.

Дурак… - пробурчал подрывник, откусывая дратву, - трепло сучанское.

Морозка вывел из пуни лошадь. Гривастый жеребчик настороженно прядал ушами. Был он крепок, мохнат, рысист, походил на хозяина: такие же ясные, зелено-карие глаза, так же приземист и кривоног, так же простовато-хитер и блудлив.

Мишка-а… у-у… Сатана-а… - любовно ворчал Морозка, затягивая подпругу. - Мишка… у-у… божья скотинка…

Ежли прикинуть, кто из вас умнее, - серьезно сказал подрывник, - так не тебе на Мишке ездить, а Мишке на тебе, ей-богу.

Морозка рысью выехал за поскотину.

Заросшая проселочная дорога жалась к реке. Залитые солнцем, стлались за рекой гречаные и пшеничные нивы. В теплой пелене качались синие шапки Сихотэ-Алиньского хребта.

Морозка был шахтер во втором поколении. Дед его - обиженный своим богом и людьми сучанский дед - еще пахал землю; отец променял чернозем на уголь.

Морозка родился в темном бараке, у шахты № 2, когда сиплый гудок звал на работу утреннюю смену.

Сын?.. - переспросил отец, когда рудничный врач вышел из каморки и сказал ему, что родился именно сын, а не кто другой.

Значит, четвертый… - подытожил отец покорно. - Веселая жизнь…

Потом он напялил измазанный углем брезентовый пиджак и ушел на работу.

В двенадцать лет Морозка научился вставать по гудку, катать вагонетки, говорить ненужные, больше матерные слова и пить водку. Кабаков на Сучанском руднике было не меньше, чем копров.

В ста саженях от шахты кончалась падь и начинались сопки. Оттуда строго смотрели на поселок обомшелые кондовые ели. Седыми, туманными утрами таежные изюбры старались перекричать гудки. В синие пролеты хребтов, через крутые перевалы, по нескончаемым рельсам ползли день за днем груженные углем дековильки на станцию Кангауз. На гребнях черные от мазута барабаны, дрожа от неустанного напряжения, наматывали скользкие тросы. У подножий перевалов, где в душистую хвою непрошенно затесались каменные постройки, работали неизвестно для кого люди, разноголосо свистели «кукушки», гудели электрические подъемники.

Жизнь действительно была веселой.

В этой жизни Морозка не искал новых дорог, а шел старыми, уже выверенными тропами. Когда пришло время, купил сатиновую рубаху, хромовые, бутылками, сапоги и стал ходить по праздникам на село в долину. Там с другими ребятами играл на гармошке, дрался с парнями, пел срамные песни и «портил» деревенских девок.

На обратном пути «шахтерские» крали на баштанах арбузы, кругленькие муромские огурцы и купались в быстрой горной речушке. Их зычные, веселые голоса будоражили тайгу, ущербный месяц с завистью смотрел из-за утеса, над рекой плавала теплая ночная сырость.

Когда пришло время, Морозку посадили в затхлый, пропахнувший онучами и клопами полицейский участок. Это случилось в разгар апрельской стачки, когда подземная вода, мутная, как слезы ослепших рудничных лошадей, день и ночь сочилась по шахтным стволам и никто ее не выкачивал.

Его посадили не за какие-нибудь выдающиеся подвиги, а просто за болтливость: надеялись пристращать и выведать о зачинщиках. Сидя в вонючей камере вместе с майхинскими спиртоносами, Морозка рассказал им несметное число похабных анекдотов, но зачинщиков не выдал.

Когда пришло время, уехал на фронт - попал в кавалерию. Там научился презрительно, как все кавалеристы, смотреть на «пешую кобылку», шесть раз был ранен, два раза контужен и уволился по чистой еще до революции.

1. МОРОЗКА
Левинсон, командир партизанского отряда, передает пакет своему ординарцу Морозке, приказывая отвезти его к командиру другого отряда Шалдыбе, но Морозке ехать не хочется, он отнекивается и пререкается с командиром. Левинсону надоедает постоянное противоборство Морозки. Он забирает письмо, а Морозке советует “катиться на все четыре стороны. Мне баламутов не надо”. Морозка моментально передумывает, берет письмо, объясняя скорее себе, чем Левинсону, что ему нельзя без отряда, и, повеселев, уезжает с пакетом. Морозка - шахтер во втором поколении. Он родился в шахтерском бараке, а в двенадцать лет сам стал “катать вагонетки”. Жизнь шла по накатанному пути, как у всех. Сидел Морозка и в кутузке, служил в кавалерии, был ранен и контужен, поэтому еще до революции “уволен из армии по чистой”. Вернувшись из армии, женился. “Он все делал необдуманно: жизнь казалась ему простой, немудрящей, как кругленький муромский огурец с сучанских баштанов” (огородов). А позже, в 1918 году, ушел он, забрав жену, защищать Советы. Власть отстоять не удалось, поэтому подался в партизаны. Заслышав выстрелы, Морозка ползком забрался на вершину сопки и увидел, что белые атакуют бойцов Шалдыбы, а те бегут. “Разъяренный Шалдыба хлестал плеткой во все стороны и не мог удержать людей. Видно было, как некоторые срывали украдкой красные бантики”. Морозка возмущен, видя все это. Среди отступающих Морозка увидел хромающего парнишку. Тот упал, но бойцы побежали дальше. Этого Морозка видеть уже не мог. Он подозвал коня, взлетел на него и погнал к упавшему парнишке. Кругом свистели пули. Морозка заставил коня лечь, положил поперек крупа раненого и поскакал в отряд Левинсона.
2. МЕЧИК
Но спасенный сразу не понравился Морозке. “Морозка не любил чистеньких людей. В его практике это были непостоянные, никчемные люди, которым нельзя было верить”. Левинсон распорядился отвезти парня в лазарет. В кармане раненого лежали документы на имя Павла Мечика, сам же он был без сознания. Очнулся лишь тогда, когда его несли в лазарет, потом заснул до утра. Очнувшись, Мечик увидел врача Сташинского и сестру Варю с золотисто-русыми пушистыми косами и серыми глазами. При перевязке Мечику было больно, но он не кричал, чувствуя присутствие Вари. “А кругом стояла сытая таежная тишина”. Три недели назад Мечик радостно шагал по тайге, направляясь с путевкой в сапоге в партизанский отряд. Неожиданно из кустов выскочили люди, они подозрительно отнеслись к Мечику, не разобравшись, по малограмотности, в его документах, вначале избили, а затем приняли в отряд. “Окружавшие люди нисколько не походили на созданных его пылким воображением. Эти были грязнее, вшивее, жестче и непосредственней...” Они ругались и дрались между собой из-за любого пустяка, издевались над Мечи-ком. Но это были не книжные, а “живые люди”. Лежа в госпитале, Мечик вспоминал все пережитое, ему было жаль хорошего и искреннего чувства, с которым он шел в отряд. С особой благодарностью он принимал заботы о себе. Раненых было мало. Тяжелых двое: Фролов и Мечик. С Мечиком часто беседовал старик Пика. Изредка приходила “миловидная сестра”. Она обшивала и обстирывала весь госпиталь, но к Мечику относилась особенно “нежно и заботливо”. Про нее Пика сказал: она “блудливая”. “Морозка, муж ее, в отряде, а она блудит”. Мечик поинтересовался, почему сестра такая? Пика ответил: “А шут ее знает, с чего она такая ласковая. Не может никому отказать - и все тут...”
3. ШЕСТОЕ ЧУВСТВО
Морозка почти сердито думал о Мечике, зачем такие идут к партизанам “на все готовое”. Хотя это была неправда, впереди был тяжелый “крестный путь”. Проезжая мимо баштана, Морозка слез с коня и стал торопливо набирать в мешок дыни, пока его не застал хозяин. Хома Егорович Ря-бец погрозился найти на Морозку управу. Хозяин не верил, что человек, которого он кормил и одевал как сына, обкрадывает его баштаны. Левинсон беседовал с вернувшимся разведчиком, докладывающим, что отряд Шалдыбы сильно потрепали японцы, и сейчас партизаны отсиживаются в корейском зимовье. Левинсон чувствовал, что творится неладное, но разведчик ничего путевого сказать не мог. В это время пришел Бакланов, заместитель Левинсона. Он привел возмущенного Рябца, пространно рассказывающего о поступке Морозки. Вызванный Морозка ничего не отрицал. Он только возразил Левинсону, приказавшему сдать оружие. Морозка посчитал это слишком строгим наказанием за воровство дынь. Левинсон созвал сельский сход - пусть все знают... Потом Левинсон попросил Рябца собрать по деревне хлеб и скрытно насушить пудов десять сухарей, не объясняя для кого. Бакланову он приказал: с завтрашнего дня лошадям увеличить порцию овса.
4. ОДИН
Приезд Морозки в госпиталь нарушил душевное состояние Мечика. Он все время думал, почему Морозка так пренебрежительно смотрел на него. Да, он спас ему жизнь. Но это не давало право Морозке не уважать Мечика. Павел уже выздоравливал. А рана Фролова была безнадежна. Мечик припомнил события последнего месяца и, укрывшись с головой одеялом, разрыдался. 5. МУЖИКИ И “УГОЛЬНОЕ ПЛЕМЯ” Желая проверить свои опасения, Левинсон пошел на собрание заблаговременно, рассчитывая услышать разговоры мужиков, слухи. Мужики удивлялись, что сход собрали в будний день, когда на покосе горячая пора. Они говорили о своем, не обращая внимания на Левинсона. “Он был такой маленький, неказистый на вид - весь состоял из шапки, рыжей бороды да ичигов выше колен”. Слушая мужиков, он улавливал понятные ему одному тревожные нотки. Понимал, что надо уходить в тайгу, затаиться. А пока выставить повсюду посты. Между тем пришли и шахтеры. Народу постепенно набралось достаточно. Левинсон радостно приветствовал Дубо-ва - рослого забойщика. Рябец недовольно попросил Левинсона начинать. Теперь вся эта история казалась ему никчемной и хлопотной. Левинсон же упирал на то, что это дело касается всех: в отряде много местных. Все недоумевали: зачем надо было воровать - попроси Морозка, любой бы ему дал этого добра. Мо-розку вывели вперед. Дубов предложил гнать Морозку в шею. Но Гонча-ренко заступился за Морозку, назвав его боевым парнем, прошедшим весь Уссурийский фронт. “Свой парень - не выдаст, не продаст...” Спросили Морозку, и тот сказал, что сделал это необдуманно, по привычке, дал шахтерское слово, что никогда подобное не повторится. На том и порешили. Левинсон предложил в свободное от военных действий время не слоняться по улицам, а помогать хозяевам. Крестьяне остались довольны таким предложением. Помощь была не лишней.
6. ЛЕВИНСОН
Отряд Левинсона стоял на отдыхе уже пятую неделю, оброс хозяйством, много было дезертиров из других отрядов. До Левинсона доходили тревожные вести, и он боялся сдвинуться с этой махиной. Для своих подчиненных Левинсон был “железным”. Он скрывал свои сомнения и страхи, всегда уверенно и четко отдавая распоряжения. Левинсон “правильный” человек, всегда думающий о деле, знал свои слабости и людские, и еще он четко понимал: “вести за собой других людей можно, только указывая им на их слабости и подавляя, пряча от них свои”. Вскоре Левинсон получил “страшную эстафету”. Ее прислал начальник штаба Суховей-Ковтун. Он писал о нападении японцев, о разгроме главных партизанских сил. После этого сообщения Левинсон собирал сведения об окружающей обстановке, а внешне оставался уверенным, знающим, что делать. Главной задачей на этот момент было “сохранить хотя бы небольшие, но крепкие и дисциплинированные единицы...”. Призвав к себе Бакланова и начхоза, Левинсон предупредил их, чтобы были готовы к выступлению отряда. “В любой момент быть готовым”. Вместе с деловыми письмами из города Левинсон получил записку и от жены. Он перечел ее только ночью, когда все дела были закончены. Тут же написал ответ. Потом поехал проверить посты. В ту же ночь съездил в соседний отряд, увидел его плачевное состояние и решил сниматься с места.
7. ВРАГИ
Левинсон отправил Сташинскому письмо, в котором говорилось, что надо постепенно разгружать лазарет. С этого времени люди стали расходиться по деревням, свертывая безрадостные солдатские узелки. Из раненых остались только Фролов, Мечик и Пика. Собственно, Пика ничем не болел, он просто прижился у госпиталя. Мечику тоже уже сняли повязку с головы. Варя говорила, что скоро он уйдет в отряд Левинсона. Мечик мечтал в отряде Левинсона поставить себя уверенным и дельным бойцом, и, когда вернется в город, никто его не узнает. Так он изменится.
8. ПЕРВЫЙ ХОД
Появившиеся дезертиры перебаламутили всю округу, посеяли панику, якобы идут большие силы японцев. Но разведка не нашла японцев за десять верст в округе. Морозка отпросился у Левинсона во взвод к ребятам, а вместо себя рекомендовал ординарцем Ефимку. Левинсон согласился. В тот же вечер Морозка перебрался во взвод и был вполне счастлив. А ночью встали по тревоге - за рекой слышались выстрелы. Это была ложная тревога: стреляли свои по приказу Левинсона. Командир хотел проверить боеготовность отряда. Потом при всем отряде Левинсон объявил о выступлении.
9. МЕЧИК В ОТРЯДЕ
Начхоз появился в госпитале заготовить продукты на случай, если отряду придется скрываться тут, в тайге. В этот день Мечик впервые встал на ноги и был очень счастлив. Вскоре он ушел с Пикой в отряд. Их встретили доброжелательно и определили во взвод к Кубраку. Вид лошади, вернее клячи, которую ему выдали, почти оскорбил Мечика. Павел даже пошел в штаб высказать свое недовольство по поводу кобылы, определенной ему. Но в последний момент заробел и ничего не сказал Левинсону. Кобылу же он решил уморить, не следя за ней. “Зючиха обросла паршами, ходила голодная, непоенная, изредка пользуясь чужой жалостью, а Мечик снискал всеобщую нелюбовь, как “лодырь и задавала”. Сошелся он только с Чижом, никчемным человеком, да с Пикой по старой памяти. Чиж хаял Левинсона, называя его недальновидным и хитрым, “на чужом горбу делающим себе капиталец”. Мечик не верил Чижу, но с удовольствием слушал грамотную речь. Правда, вскоре Чиж стал Мечику неприятен, избавиться же от него не было никакой возможности. Чиж научил Мечика отлынивать от дневальства, от кухни, Павел стал огрызаться, учился отстаивать свою точку зрения, а жизнь отряда “шла мимо” него.
10. НАЧАЛО РАЗГРОМА
Забравшись в глухое место, Левинсон почти потерял связь с другими отрядами. Связавшись с железной дорогой, командир узнал, что скоро придет эшелон с оружием и обмундированием. “Зная, что рано или поздно отряд все равно откроют, а зимовать в тайге без патронов и теплой одежды невозможно, Левинсон решил сделать первую вылазку”. Отряд Дубова напал на товарняк, н"агрузив лошадей, увернулся от разъездов и, не потеряв ни одного бойца, вернулся на стоянку. В тот же день партизанам раздали шинели, патроны, шашки, сухари... Вскоре в разведку поехали Мечик и Бакланов, хотевший проверить “новенького” в деле. Дорогой они разговорились. Мечику Бакланов нравился все больше и больше. Но задушевного разговора не получилось. Бакланов просто не понял мудреных рассуждений Мечика. В селе они нарвались на четырех японских солдат: двух убил Бакланов, одного - Мечик, а последний убежал. Отъехав от хутора, они увидели, как оттуда выходят главные силы японцев. Все разузнав, погнали в отряд. Ночь прошла тревожно, а наутро отряд был атакован неприятелем. У нападавших было орудие, пулеметы, поэтому партизанам ничего не осталось делать, как отступать в тайгу. Мечику было жутко, он ждал, когда все кончится, а Пика, не поднимая головы, палил в дерево. В себя Мечик пришел только в тайге. “Здесь было темно и тихо, и строгий кедрач прикрывал их покойными, обомшелыми лапами”.

© Издательство «Детская литература». 2001

© И. М. Дубровина. Вступительная статья, 2001.

© О. Г. Верейский. Рисунки, наследники.

1901–1956

Александр Александрович Фадеев (1901–1956) относится к числу самых заметных и вместе с тем противоречивых фигур литературного процесса советских лет.

Юность его прошла на Дальнем Востоке, где он участвовал в партизанской борьбе. События этих лет отражены в рассказе «Против течения» (1923), в повести «Разлив» (1924), романе «Разгром» (1927) и неоконченной эпопее «Последний из удэге» (1929–1940). В 1945 году писатель публикует роман на документальной основе «Молодая гвардия» о юных героях-антифашистах города Краснодона (вторая редакция – 1951).

А. А. Фадеев являлся также руководителем литературных организаций, автором теоретических и критических статей. Эта его деятельность была сложной и неоднозначной. Заботясь о создании высокой литературы, он в то же время испытал на себе влияние официальных установок и зловещей практики сталинской поры. Не найдя выхода из трагического тупика, писатель покончил с собой в 1956 году.

«Разгром» – одна из самых известных книг Фадеева.

Произведения о людях гражданской войны, да и сами события гражданской войны вызывают в последнее время резкие споры. С одной стороны – полный пересмотр вчерашних оценок. С другой стороны – стремление сохранить, тщательно сберечь то ценное, что оставило время, несмотря на всю его сложность. Думается, дискуссии эти еще не закончены.

Во всяком случае, нужно иметь в виду два обстоятельства.

Первое. Книги, выражающие точку зрения участников событий, как бы к этой точке зрения ни относились следующие поколения, важны уже тем, что они являются живым свидетельством определенных общественных отношений своей поры.

И второе. Даже в самые суровые и противоречивые эпохи люди находят и создают нечто светлое, гуманное, сохраняющее свое общечеловеческое значение, что не может не отразиться в произведениях серьезного талантливого художника.

Когда у А. Фадеева родился замысел книги «Разгром», в памяти писателя были еще свежи события гражданской войны на Дальнем Востоке, в которой он активно участвовал. «Основные наметки этой темы появились в моем сознании еще в 1921–1922 годах», – сообщал Фадеев. Отдельным изданием произведение вышло в 1927 году и сразу вызвало острейшую дискуссию.

Многими литераторами книга была высоко оценена. Писали, что «Разгром» «открывает поистине новую страницу нашей литературы», что в нем найдены «основные типы нашей эпохи», относили роман к числу книг, «дающих широкую, правдивую и талантливейшую картину гражданской войны», подчеркивали, что «Разгром» показал, «какую крупную и серьезную силу имеет наша литература в Фадееве».

Фадеевский подход к действительности многими в литературных кругах был принят. Многими – но не всеми. Полемику вызвала сама суть художественных принципов писателя. Речь шла не только непосредственно о «Разгроме», но и о перспективах дальнейшего развития нашей литературы.

Если сейчас говорят, что в той или другой книге удачно изображен внутренний мир героев, их психология, то все мы воспринимаем такое заявление как признание заслуг писателя. В годы же, когда впервые появился «Разгром» Фадеева, критики в рецензиях отмечали реалистическое изображение психологии героев, их душевных конфликтов и… именно это ставили в упрек автору. В одной из статей говорилось, что психологизм в литературе совсем не нужен и его надо заменить описанием документальных фактов, то есть «производством нужных классу и человечеству ценностей (вещей)». А другой критик в рецензии, посвященной «Разгрому», категорически утверждал, что задача литературы – «давать не людей, а дело, описывать не людей, а дело, заинтересовывать не людьми, а делами». «Человек для нас ценен не тем, что он переживает, а тем, что он делает». Неправомерность такого противопоставления тогда далеко не для всех была очевидной.

Само по себе реалистическое исследование психологии людей не было, конечно, открытием Фадеева. Советская литература получила в наследство от литературной классики гениальные образцы художественного исследования диалектики человеческой души. И если бы Фадеева критиковали только за то, что иногда его интонации в чем-то слишком уж повторяли интонации Льва Толстого (как в других случаях – интонации раннего Горького), то с этим, пожалуй, и не стоило бы спорить. Но в укор писателю ставили вовсе не чересчур прилежное следование отдельным чертам стиля классиков, их манере. Нет, некоторые критики в принципе отвергали всякий психологизм.

Фадееву вовсе не была чужда задача «описывать дела», «заинтересовывать делами» – деяниями его эпохи, борьбой народа. Но это ни в коей мере не противоречило вниманию к отдельному человеку и к «тому, что он переживает».

Именно в человеке, в личности, в создании условий для наибольшего расцвета индивидуальности каждого из миллионов Фадеев видел успех общего дела.

Защитникам такого искусства, где нет отдельных героев, а существует лишь единый гигантский «вещественный» герой, какая-нибудь отрасль труда, продукт человеческой работы, казалось, что развитие личности, культивирование внимания к тончайшим оттенкам чувств человека грозит индивидуализмом, противостоит вниманию к обществу, вредно для общества, антисоциально. На самом же деле чем глубже, интереснее, многограннее, талантливее человек, личность, индивидуальность, чем больше внимания уделяется всестороннему развитию индивидуальных качеств личности, тем нужнее она обществу, тем интереснее она всем остальным, тем больше она может дать человечеству, иначе говоря – тем «социальнее» эта личность. И в то же время для нее самой важна связь с обществом: чем больше нитей связывает человека с другими людьми, помогающими ему и поддерживающими его, тем его личность будет богаче и сильнее, тем свободнее человек будет ориентироваться и действовать в окружающем его мире.

Актуальность проблематики «Разгрома» с годами не теряет остроты. Она противостоит как анархической трактовке «свободной личности», попирающей законы общества, так и казарменно-уравнительному подходу к массам, стремлению прикрыть фразами о революционном деле пренебрежение к человеку.

Образная система «Разгрома» определена прежде всего соотношением, связью, слитностью двух моментов: с одной стороны, автору романа свойственно глубокое внимание к формированию и выявлению качеств характера отдельного человека, с другой – умение увидеть в этих частных изменениях, порой незаметных движениях души свойства эпохи, увидеть связь частного и общего, личности и массы. Причем большие обобщающие идеи о человеке и массе выражены в небольшом по объему произведении – очень емко и чрезвычайно компактно. Партизанский отряд рассматривается Фадеевым отнюдь не как механическое соединение отдельных человеческих песчинок, а как сложное и своеобразное единство интереснейших индивидуальностей. В произведении нет какого-либо одного главного драматического события, одного конфликта, который бы цементировал сюжет всей книги. Здесь драматизм – психологический: судьба отряда раскрывается не столько во внешних, сколько во внутренних, психологических столкновениях и сопоставлениях его бойцов.

Всмотримся в героев «Разгрома» и в его сюжет.

Один из главных героев «Разгрома», партизанский командир Левинсон, так формулирует для себя первоочередную задачу: сохранить свой отряд как боевую единицу. Читатель, однако, видит, что конечная цель усилий героев, их борьбы – не только в этом. Да и у Левинсона, кроме задачи военной, есть еще и программа-максимум, связанная с его жаждой нового, прекрасного, сильного и доброго человека, хотя ему не всегда удается до конца выразить ее: «…Он чувствовал, что нужно было говорить о чем-то другом более основном и изначальном, к чему он сам не без труда подошел в свое время и что вошло теперь в его плоть и кровь. Но об этом не было возможности говорить теперь, потому что каждая минута сейчас требовала от людей уже осмысленного и решительного действия».