Этикетом обычно называют свод правил, которых необходимо придерживаться, находясь в обществе. В позднем Средневековье этим обществом, следовавшим установленным нормам, считался двор при королевской особе. Регламентированное поведение, сложный церемониал упорядочивали отношения между монархом и его подданными. Но с другой стороны, этикет иногда принимал такие гипертрофированные формы, что современные обыватели назвали бы это абсурдом.
При каждом дворе находился специальный человек, который следил за выполнением норм этикета – церемониймейстер. Те, кто нарушал придворный «устав», подвергались наказанию. Так в Марокко все, кто «осмеливался» присниться принцессе, приговаривались к смертной казни.
В 16 веке при дворе английского короля Эдуарда VI монарху во время трапезы прислуживали на коленях самые родовитые рыцари страны. Тогда же существовала специальная должность «королевский откупорщик океанских бутылок с письмами». Если вдруг бутылку с посланием прибивало к берегу, и ее кто-то случайно открывал, то его отправляли на плаху.
В России об этикете стали говорить при Петре I. Первоначальные помыслы царя были благими: «не чистить ножом зубы, не ковыряться в носу, не отплевываться вокруг себя». Однако при его дворе этикет имел некую искаженную форму. Когда устраивались ассамблеи (собрания-балы), Петр I заставлял являться на них чиновников со всеми их семействами. Тем, кто опаздывал, наливалась большая штрафная рюмка водки. Однажды боярыня Олсуфьева, будучи на последнем месяце беременности, молила царя не пить штрафную, но тот стоял на своем. Через несколько часов у женщины случился выкидыш. Петр I приказал заспиртовать мертвого младенца и выставить в кунсткамере для исследований.
При Екатерине II был введен «Эрмитажный этикет». Среди прочего в нем упоминалось: если кому-то захочется поближе полюбоваться фарфоровой статуэткой, не нужно по забывчивости складывать ее к себе в карман.
При испанском дворе в этикете было прописано, что ни в коем случае нельзя прикасаться к королевской особе без специального разрешения. Однажды в 17 веке лошадь королевы Марии-Луизы понесла во время прогулки, она выпала из седла, а нога застряла в стремени. Два офицера пришли ей на помощь, но вместо ожидания благодарности, тут же пустились вскачь, опасаясь, что их могут казнить за прикосновение к монаршей особе.
Если испанской королеве повезло, что ей пришли на помощь, невзирая на запреты, то жену короля Сиама постигла более печальная участь. Суанда Кумарираттана прогуливалась на лодке с новорожденной малышкой. Внезапно лодка перевернулась, и королева вместе с дочкой стала тонуть. Никто из тысячной толпы не пришел им на помощь, т. к. не смел прикоснуться. А ведь дело было уже в 19 веке. Король был вне себя от ярости, и полетели головы. Но после этого случая прописанное в этикете правило «запрета касания королевской особы» было отменено.
В Китае перед правителями благоговели едва ли не больше, чем в других странах. Так император Цинь Ши Хуанди боялся за свою жизнь и постоянно перемещался по своим многочисленным дворцам. Придворным же приходилось кланяться перед каждыми покоями, т. к. теоретически там мог находиться правитель. Так продолжалось до тех пор, пока из одного из дворцов не начал исходить характерный запах. Когда же придворные все-таки рискнули раскрыть двери, то обнаружили там полуразложившееся тело императора.
Придворный этикет подразделялся еще на несколько подвидов. Среди них любопытно выделить - 124.00 Кб
Укрепляя
свою власть, Людовик XIV использовал
старинный образец "патримониальной
монархии", когда правитель устанавливает
политическую власть в стране по образцу
патриархальной большой семьи. "Король-солнце"
переехал из Парижа и устроил новый центр
королевской власти, огромный "дом короля",
дворец в Версале. Современники признали
поступок короля мудрым и правильным.
В XVIII веке авторы знаменитой "Энциклопедии",
просвещенные и либеральные, писали в
ней, что король постарался привлечь ко
двору знатных дворян, которые привыкли
находиться в отдалении от Парижа, среди
"народа, привыкшего им повиноваться".
Художники любят изображать дворцы и парки
Версаля пустынными, но это было место
шумное, перенаселенное. Один из придворных
вспоминал, что за десять лет ни разу не
ночевал вне королевского дворца и за
сорок лет только несколько раз бывал
в Париже. Герцог Сен-Симон, автор знаменитых
мемуаров, писал: "Король следил не только
за тем, чтобы знать собиралась при дворе,
он требовал этого и от мелкого дворянства.
Во время "посещений", во время обеда
он всегда замечал каждого. Он был недоволен
знатными, которые не все время проводили
при дворе, еще больше теми, кто появлялся
при дворе редко, а в полной немилости
были те, кто никогда при дворе не показывался.
Когда кто-нибудь из них что-то просил,
желал, король произносил: "Я его не
знаю!" Приговор был окончательным".
"Король не запрещал поездки дворян
в их имения, но здесь следовало проявлять
умеренность и осторожность" - объяснял
Сен-Симон. Утренние "посещения" короля
были зеркальным отражением обычаев того
времени: вельможи (доверенные слуги) в
доме господина ожидают его пробуждения
и готовы выполнить поручения. Если господин
выделял их особо, они были допущены к
утреннему туалету.
Обычай этот король повторял каждый день.
Не следует удивляться, что его видели
в ночном белье: не было тогда буржуазной
стыдливости, и знатные особы разговаривали
со слугами, не стесняя себя ничем. Все
поступки и жесты короля полностью отвечали
всем образцам культурной традиции. Как
и фаворитки короля, которые никого не
удивляли: семейные добродетели были в
почете только в быту буржуазии. Кроме
всего, выбор любовницы короля осложнял
интригу, усиливал многочисленные склоки
и взаимные упреки придворных.
Придворный этикет, многочисленные церемонии,
которые день за днем повторялись в Версале,
устанавливали сложную систему различий
между придворными, которые постоянно
менялись и уточнялись. Присутствие при
утреннем туалете, приглашение на охоту,
участие в прогулке - все это позволяло
королю в безукоризненно любезной форме,
без шума и угроз, определять и изменять
позиции придворных. Насколько сложным
был "театр придворной жизни", показывает
отрывок из мемуаров Сен-Симона. Он решил
оставить военную службу, которую не переносил,
хотя знал, что король не любит подобные
вольности. Сен-Симон ожидал проявлений
немилости. Он был допущен к "вечернему
посещению", церемонии столь же сложной,
размеренной и значимой, как и утреннее
облачение в штаны и туфли. Избранник короля
держал канделябр с горящими свечами.
Это был знак особой милости, доступной
только родовитым дворянам и очень редко
людям незнатным. Совершенно неожиданно
на сей раз выбор короля пал на Сен-Симона:
"Король был так обижен на меня, что
не хотел, чтобы все это заметили". После
этого три года король не замечал Сен-Симона.
Никто во Франции не мог построить и содержать
дворец, который по великолепию и затратам
можно было сравнить с домом короля. В
социологии есть понятие "статусное
потребление", когда деньги тратят попусту,
ради престижа. Расточительная роскошь
Версаля была необходима для утверждения
неограниченной власти. Вечерние фейерверки,
музыка балета, огни свечей и факелов,
звон тяжелых ножей и вилок, запахи огромных
кухонных помещений сопровождали триумф
королевской власти. Людовик XIV тратил
деньги безоглядно. Версаль был главным
центром перераспределения финансовых
ресурсов страны. Близость к власти в условиях
неограниченного правления можно назвать
самым прибыльным занятием. Король будто
бы наблюдал, как истощаются кошельки
придворных, и ожидал, когда тот или иной
вельможа признается, что он подошел к
порогу бедности. Тогда он мог предложить
"пенсию", доходную придворную должность
или иной способ сохранения достойного
для дворянина образа жизни. Разумеется,
при этом внимательно учитывалось место
дворянина в придворной иерархии. В политической
социологии власть иногда определяют
как способность "превращать определенные
ресурсы во влияние в рамках системы взаимоотношения
людей". Людовик XIV, уверен, оценил бы
смысл этой фразы, но прибавил: "Слабая
власть раздает всем, кто просит, сильная
сама находит людей, достойных внимания".
"Уровень развития короля, - заметил
Сен-Симон, - был ниже среднего". Уровень
образования - посредственный для своего
времени; сам он признавал, что "не знает
вещей, знакомых многим". Но для исполнения
своего долга король не должен был проявлять
особые умственные усилия: его предшественники,
Ришелье и Мазарини, усмирили мятежи, восстановили
твердую власть, запустили "механизм
управления", который продолжал налаживать
знаменитый первый министр Людовика XIV
Кольбер. Но в основном и окружал он себя
людьми или неопытными, или незнающими:
на их фоне "мудрость" короля сияла
до поры до времени. Чтобы остаться в памяти
потомков в качестве великого правителя,
не обязательно иметь великие достоинства
и свойства незаурядного человека. Неограниченную
власть Людовик XIV создал, грубо говоря,
используя качества обычного домашнего
тирана. С детства он обладал острым любопытством:
неустанно подсматривал, узнавал, замечал,
запоминал. Сен-Симон не сомневался, что
король поручил особым слугам, швейцарцам,
и днем, и ночью находиться неприметно
во дворце и в садах, наблюдать за придворными,
следить за ними, "подслушивать, запоминать
и сообщать". Это странное распоряжение
Сен-Симон воспринимал брюзгливо, но без
негодования. Секрет успеха Людовика XIV
заключался в том, что он интуитивно понимал:
правителя и его окружение, "элиту страны"
- круг важный и влиятельный, - соединяют
не распоряжения, не приказы и даже не
высокие цели, а общие привычки и навыки,
одинаковая культура. Здесь достоинства
короля были неоспоримы. Никто не умел
так тонко учитывать различия возраста
и заслуг придворных, как не было человека
столь любезного от природы. Обычно король
не говорил много, но редкие слова он произносил
с великой важностью или с большой любезностью.
Он был отменный "первый дворянин",
и все окружающие понимали, что он жил
вместе с двором, у него не было отдельной
личной жизни, иных интересов. (Можно заметить,
что унылая скромность последнего русского
императора и его преувеличенное внимание
к личной жизни, к любимой семье, подрывали
престиж монархии не меньше, чем экономические
потрясения или неудачные военные действия.)
Любой человек во французском придворном
обществе подвергался давлению сверху
и со стороны равных себе. Король был избавлен
от давления сверху, но давление снизу
было значительным, в определенный момент
оно могло раздавить - превратить в "ничто",
- если бы все придворные группы стали
действовать в одном направлении, в равной
мере против. Но этого не происходило,
"потенциалы действий" его подданных
были направлены друг на друга и взаимно
уничтожались. Людовик XIV искусно возбуждал
ревность, сеял подозрения, одних выделял,
других награждал, и в этом отношении был
режиссером не менее искусным, чем великий
Мольер, - жаль, что в минуту отдыха, отбросив
условности этикета, два великих постановщика
не открыли друг другу секреты своего
ремесла. Но мелкие интриги в прекрасных
дворцах не объясняют удивительную прочность
правления Людовика XIV. Были иные причины.
Люди традиционного общества боятся неожиданных
перемен, предпочитают жить, как растения
в цветочном горшке, который выносят летом
на солнце, а зимой заботливой рукой переносят
в теплый дом, - они любят твердый порядок.
Сен-Симон замечал, что все поступки короля
были раз и навсегда определены: с часами
в руках находясь на далеком расстоянии
от дворца, можно было всегда сказать,
что он делает. Знаменитая фраза короля,
отчеканенная еще в юности: "государство
- это я!", не столь однозначна, как иногда
представляют. Силой своей интуиции Людовик
XIV понял, что после смуты и мятежей подданные
готовы избавиться от многочисленных
притязаний по причине эгоистичной и личной:
каждый готов был принять короля как своего
союзника и помощника в борьбе со всеми
прочими, - обид и ненависти накопилось
предостаточно. Государство как учреждение
было слабым и скверным, а король обещал
быть сильным и "равноудаленным"
от всех. Молодой король принял мужественное
решение: чтобы твердо держать власть,
он вынужден был держать в руках и организовывать
себя самого. Его собственный идеал величия
королевской власти, по происхождению
ветхий и древний, был обновлен и наполнен
невероятным блеском версальского двора.
Его подданные, которые имели вес в обществе,
не только придворные, но и буржуазия,
состоятельные слои, находили в своем
короле то, что было и их внутренним побуждением:
стремление к престижу. Они готовы были
признать, что их существование согрето
блеском королевской власти. Престиж короля,
и следовательно, престиж королевства
укреплялся средствами испытанными. Франция
непрерывно воевала, под знаменем короля
была огромная по тем временам армия. Король
пресекал вольности, которые допускала
в прошлом слабая власть. Он отменил Нантский
эдикт, определивший равенство прав католиков
и протестантов и обеспечивший на время
веротерпимость. "Один король - одна
вера". 200 тысяч протестантов ("гугенотов")
были изгнаны или бежали сами; оставшиеся
вопреки своей совести должны были признать
"истинную веру". Только в конце правления
король стал проявлять очевидные признаки
усталости и дряхлости, да и армия стала
терпеть одно поражение за другим... Таким
образом, Король Солнце создал своё общество,
пронизанное почти театральными правилами
поведения, появления и исчезновения персонажей
при дворе. Конечно, возможность идти впереди
другого или размах поклона можно представить
как забавы бездельников, но в обществе
Франции 17-18 веков эти этикетные формы
определяли не только честь и достоинство
человека, но часто даже его судьбу.
4.
Этикет Людовика XIV.
Этикет при дворе Людовика XIV, основанный на чинах или рангах, впоследствии достиг чудовищных по нелепости условностей. Каждый царедворец соответственно своему рангу и присвоенному мундиру имел и положенный ему почет. В обязанности этих галстучников, постельных и прочих "счастливцев", допущенных к особе короля, было ловить каждое его слово, угадывать малейшее желание, стоя в почтительном отдалении, ибо лишь подающий королю во время обеда салфетку его брат имел право сесть на кончик стула по приглашению повелителя. Во время королевской трапезы все придворные должны были стоять, соблюдая полнейшую тишину. Король восседал в кресле. Королева и принцы, если они присутствовали, имели право сидеть на стульях, а другие члены королевской семьи - на табуретах. Король мог оказать величайшую честь знатной даме, позволив ей сесть на табурет; у мужчин такой привилегии не было, но все они стремились к ней ради своих жен.
Особо сложный и вычурный ритуал соблюдался при пробуждении короля. Королевская опочивальня приравнивалась к церковному алтарю. Дамы туда не допускались. Они должны были преклонять колена, издали глядя на нее. Раздевали и одевали короля лишь особо знатные вельможи или принцы по крови. Входя в опочивальню первыми, эти принцы помогали королю надеть шлафрок и туфли. Затем впускались "титулованные", удостоенные королевских синих мундиров на красной подкладке, они подносили королю остальную одежду. Рубашку и принадлежности для умывания подавали снова принцы по крови. Затем допускались и остальные "осчастливленные столь желанным выкриком королевского швейцара" придворные вместе с полковниками лейб-гвардии. Затем наступала очередь молитвы, которую король выполнял педантично без особой веры, впрочем, как и охотился без склонности к этой "страсти венценосцев" или как без нежности и храбрости одинаково выслушивал и музыку и свист пуль. Но, говоря "Государство - это я!", он, сам заменив на посту первого министра своего почившего учителя, трудился, как и он, в поте лица, вникая в любую мелочь, даже сам подписывая паспорта, скопидомничая по поводу медяков, но не ограничивая миллионных трат на превращение своего Версаля в законодательный центр роскоши и мод для всей Европы, служащего обожествлению "короля-Солнца" с помощью задуманного еще Мазарини "этикета", ради которого создана была целая наука манер: как обращаться со шляпой, приседать, говорить комплименты, ввертывать острые словца ("бо-мо") или каламбуры, в скольких шагах от двери кланяться. Так кумир абсолютизма, утвержденного ему усилиями кардиналов Ришелье и Мазарини, успешно овладев преподанной ему "наукой власти", поднятый на раболепной волне, величественно играл роль земного Провидения, предаваясь лишь одной наследственной слабости к прекрасному полу и введя при дворе особый ранг "метресс", которым оказывался почет наравне с их детьми от короля. Однако министрам строго указывалось, что при малейшей попытке любой из них вмешаться в политику она будет изгнана из "версальского рая". Людовик XIV считал для себя необходимым точно соблюдать все мелочи сложного этикета и от придворных требовал того же.
Людовик XIV стремился быть виртуозом в "королевском мастерстве", начиная с рассчитанной краткой речи с алмазами слов и кончая гладким как зеркало лицом, на котором никогда не отражались единственные доступные ему чувства: тщеславие и властолюбие. Обученный своим наставником, он и в общении с вожделенными дамами придерживался величавой мягкости и очаровательной суровости и, даже играя на бильярде, сохранял вид властителя мира.
Внешней жизни двора король придал небывалый блеск. Его любимой резиденцией был Версаль, превратившийся при нем в большой роскошный город. Особенно великолепен был грандиозных размеров дворец в строго выдержанном стиле, богато украшенный как снаружи, так и внутри лучшими французскими художниками того времени. В ходе строительства дворца было введено архитектурное новшество, ставшее впоследствии модным в Европе: не желая сносить охотничий домик своего отца, ставший элементом центральной части дворцового ансамбля, король вынудил архитекторов придумать зеркальную залу, когда окна одной стены отражались в зеркалах на другой стене, создавая там иллюзию присутствия оконных проемов. Большой дворец окружали несколько малых, для членов королевской семьи, множество королевских служб, помещений для королевской гвардии и придворных. Дворцовые постройки окружал обширный сад, выдержанный по законам строгой симметрии, с декоративно подстриженными деревьями, множеством клумб, фонтанов, статуй. Именно Версаль вдохновил побывавшего там Петра Великого построить Петергоф с его знаменитыми фонтанами. Правда, Петр отозвался о Версале следующим образом: «Дворец прекрасен, но в фонтанах мало воды». Кроме Версаля, при Людовике были построены и другие прекрасные архитектурные сооружения – Большой Трианон, Дом Инвалидов, колоннада Лувра, ворота Сен-Дени и Сен-Мартен. Над всеми этими творениями трудились, поощряемые королем, архитектор Ардуэн-Монсар, художники и скульпторы Лебрен, Жирардон, Леклерк, Латур, Риго и другие. Пока Людовик XIV был молод, жизнь в Версале протекала как сплошной праздник. Непрерывной чередой следовали балы, маскарады, концерты, театральные представления, увеселительные прогулки. Только под старость король, уже непрерывно болевший, стал вести более спокойный образ жизни, не в пример английскому королю Карлу II (1660–1685). Тот даже в день, оказавшийся последним в его жизни, устроил торжество, в котором принимал активное участие.
5. Этикет при французском дворе 17 века
Эта система достигла своего апогея в 17 веке при дворе Людовика XIV, где стараниями «короля-солнца» была ритуализирована каждая мелочь. Церемонии того времени возносили короля до уровня недоступного божества. Утром, при пробуждении короля, на него надевали халат главный хранитель опочивальни и несколько придворных, причем было расписано не только то, кто какую именно оказывал услугу, но и их движения. Затем двери опочивальни открывались, и короля могли лицезреть придворные высших рангов, склонившиеся в глубоком поклоне. Король произносил молитву и выходил в другую комнату, где одевался, при этом ему вновь прислуживали представители высшей знати, в то время как основные придворные, имеющие на это право, лицезрели этот процесс, стоя в отдалении в почтительном молчании. Затем король удалялся в часовню во главе процессии, а на его пути рядами стояли сановники, не удостоенные аудиенции, повторяя свои прошения в надежде, что проходя мимо, Людовик XIV услышит их и даже, может быть, произнесет: «Я подумаю об этом». Во время королевской трапезы все придворные должны были стоять, соблюдая полнейшую тишину. Король восседал в кресле. Королева и принцы, если они присутствовали, имели право сидеть на стульях, а другие члены королевской семьи - на табуретах. Король мог оказать величайшую честь знатной даме, позволив ей сесть на табурет; у мужчин такой привилегии не было, но все они стремились к ней ради своих жен. Понятно, что в таких условиях принципиальное значение придавалось вопросам первенства, и никто уже не уступал, как в средние века, своих привилегий и прав другому. Тот, кто удостаивался особой чести (например, нести свечу в королевской опочивальне), мог получить дополнительные социальные и, что не менее важно, материальные преимущества перед другими. Чины, милости, деньги, поместья - все добывалось именно при дворе, в толпе придворных, подчиненной этой строжайшей иерархии. Придворные были вынуждены ежедневно проводить стоя долгие часы ожидания, терпеть скуку королевской трапезы и унизительные обязанности прислуги для того, чтобы быть замеченными королем. Годы, проведенные подобным образом, оказывали пагубное влияние на их характер и интеллект, но приносили ощутимые материальные выгоды.
Литература
1. Кенигсбергер
Г.Г. Европа раннего Нового времени.
1500 – 1789. – М.: Изд-во «Весь Мир», 2006.
2. Козьякова М.И. История. Культура. Повседневность.
Западная Европа: от античности до 20 века.
– М.: Изд-во «Весь Мир», 2002.
3. Ленотр Ж. Повседневная жизнь Версаля
при королях. – М.: Мол. Гвардия, 2003.
4. Митфорд Н. Франция. Придворная жизнь
в эпоху абсолютизма. – Смоленск: Русич,
2003.
5. Шоню П. Цивилизация классической Европы.
– Екатеринбург: У-Фактория, 2005.
Описание работы
Этикет формировался под влиянием различных факторов. Немаловажное значение имел политический строй, уровень развития культуры и искусства, внешняя и внутренняя политика и многое другое. После Французской революции придворный этикет был существенным образом переработан, например, было отменено принятое ранее обращение на «вы», всем следовало говорить только «ты» и т. д. В Германии в начале XVI века Эразмом Роттердамским было написано сочинение, посвященное правилам поведения детей, «Гражданство обычаев детских». В этой книге подробно описывались правила поведения детей в школе, дома, в церкви, в гостях и за столом.
Король-Солнце - родоначальник придворного церемониала. Иерархический порядок. Женщина в обществе. Брак, адюльтер и внебрачные дети. Светские правила. Дуэли. Любимые развлечения. Застольный этикет. Светские салоны.
«…В вестибюле, на виду у каждого входящего, между двумя рыцарскими доспехами висел портрет Людовика XVI, увитый черной траурной гирляндой и освещенный свечами двух массивных канделябров. Казалось, рыцари прошлого опираются мечами о постамент, охраняя монарха. В этом было что-то мистическое. Барон с нетерпением ждал возвращения мажордома, но перед ним предстала сама Шарлотта Аткинс. Ее волосы принесли немного света в мрачный темный вестибюль. Шарлотта протянула ему обе руки и сделала два шага навстречу. Барон вздрогнул. Черное платье с белым муслиновым воротником и манжетами явилось точной копией того, что, по рассказам, сейчас носила в Тампле Мария-Антуанетта. Прическа под кружевным чепцом, рост, фигура и даже черты лица – все напоминало ему королеву. Жану на мгновение показалось, что перед ним предстала его несчастная повелительница. Правда, Шарлотта Аткинс была немного моложе, и глаза ее сияли, тогда как в очах королевы тревога и горе погасили огонь. Но, очевидно, их сходство усилилось бы, если присыпать Шарлотте волосы пудрой: поговаривали, что королева поседела...
Неожиданно для себя барон почтительно поклонился и поцеловал протянутые руки…»
Жульетта Бенцони „Кровавая месса”.
Жан-Леон Жером. "Прием Великого Конде в Версале." . 1878 г.
Слово «этикет» появилось во фр. языке в начале XVII века и было позаимствовано из голландского языка, где обозначало «колышек» - деревянную бирку. К бирке прикрепляли листок бумаги с названием товара, его весом и др. данными, важными для информации покупателей. Позже этот бумажный листок стали именовать самим словом «этикет». И сегодня французское слово «Etiguette» переводится как «ярлык, надпись». Параллельно формировалось переносное значение этого слова, связанное с представлением к французскому двору. Каждый, кто должен был предстать перед королём Франции получал «этикетку» с письменной инструкцией, где расписывались все действия, слова и жесты. считается родоначальником этикета в современном понятии. Это он был первым монархом, который превратил придворный церемониал в незыблемое правило. Он же являлся законодателем европейских вкусов и моды в XVII веке. Благодаря ему, Королю-Солнцу, французский этикет достиг вершины своего блеска и стал образцом подражания для всей Европы. Король был неизменно точен и пунктуален, это с ним связано знаменитое высказывание «Точность – вежливость королей». Он помнил по именам даже слуг, которых в те времена во дворце насчитывалось более 20 000 тысяч человек. Он обладал такой внешностью, в которой сочеталась мужская красота, утончённость аристократа и внушительность монарха. Пунктуальность и вежливость, размеренность, изящество и красота, свойственные монарху, стали обязательными для подданных. Под влиянием этих тенденций ушёл в прошлое костюм, когда-то заимствованный из Испании, а вместе с ним и манера носить сапоги в любых обстоятельствах. Их стали использовать для войны и охоты, а при дворе и в повседневной жизни мужчины теперь ходили в туфлях на высоком каблуке. Головы венчали не только шляпы, но и пышно завитые парики. Это была эпоха наивысшего авторитета Франции на международной арене. В искусстве главенствовал стиль барокко, а Людовик был главным арбитром во всём. С этого времени – Франция законодательница вкуса для всей Европы.
Жан-Леон Жером. "Мольер у Людовика XIV" (1863).
Галантный век , длившийся до 1789 года, проявлял себя во всём. Погоня за модой – обязательный атрибут жизни высшего общества. Своего апогея она достигла при Людовике XVI , благодаря его жене, королеве Марии-Антуанетте , которая любила украшать себя роскошными нарядами, дорогим драгоценностями и необычными причёсками. Она являлась законодательницей мод. Это благодаря ей модистки превратятся в важных особ, имеющих право входить в королевские покои без доклада в нарушении всех правил этикета. Галантность проявлялась повсюду. Наряду с обычными трактирами возникают кофейни и шоколадные лавки. Моду пить шоколад привезли из Испании, из Франции она попала в Англию и др. страны. Кофейни в XVIII веке становятся местом учёных и литературных бесед, что особенно прижилось в Англии.
Установленный Людовиком XIV иерархический порядок просуществовал до начала Великой французской революции. К стоящим на верхней ступеньке иерархической лестницы - дофину, наследнику престола, братьям короля, и иностранным принцам – обращались «монсеньор», это же обращение использовали для архиепископа. При переезде двора каждому из придворных отводилось помещение соответственно его статуса и ранга. На дверях покоев делались надписи; комнаты короля помечались белым мелом, королевы и дофина – жёлтым. Все остальные придворные «имеющие право на мел» довольствовались серым цветом. Все остальные путешествующие помечались углём. Для знатных дам очень важным было «право на табурет». Оно давало право сидеть в присутствии короля и высочайших особ на табурете. Таких дам без всяких насмешек называли «табуретками». «Временные табуретки» имели право сидеть только утром, вечером они обязаны были стоять. Жёны королевских сыновей при встрече с «постоянными табуретками» должны были их целовать, а прочим для приветствия подавать руку. Со временем «право на табурет» усложнилось: некоторые дамы в Версале могли сидеть только на складных стульях, в Марли – на табурете, в Рамбуйе им подавали стул со спинкой.
Положение женщин во Франции
отличалось от др. европейских стран. Формально она была подчинена главе семьи – отцу, мужу, старшему брату. В ведении дел семейных, а тем более государственных, участие принимать не могла. Даже королевы, а их как правило, было несколько: жена правящего короля, колева-мать, вдовствующие королевы, согласно давно провозглашённому принципу «Не должно лилиям прясть» - не имели на это права. Лилия символизировала Францию и королевский дом. Однако реальное положение женщин во Франции было намного лучше, чем в Испании или Италии. Женщина обладала гораздо большей свободой в выборе образа жизни. Многие из них прекрасно владели шпагой, охотничьим копьём, лихо скакали на лошади, а бывало устраивали поединки, в том числе и с мужчинами.
Брак
по-прежнему оставался, в первую очередь деловой сделкой, а не союзом по любви, поэтому адюльтер был вполне допустим и его почти не скрывали. Мало того, внебрачные дети часто признавались отцами с полного одобрения общества. Объектом страсти дворянина могла стать женщина любого сословия.
Светские правила выполнялись неукоснительно. Например, ездить на мулах или в каретах для дворянина считалось неприличным. Он передвигался по городу и его окружностям на лошади, обычно, в полной экипировке. И хотя оружие и доспехи были не столь тяжелы, как в рыцарские времена, полностью вооружённый шевалье вскочить с земли в седло не мог, поэтому около ворот или дверей ставили специальные тумбы – монтуары, с которых подсаживались на лошадь. На мулах обычно ездили доктора, судейские и горожане с положением, причём они могли сидеть «по-дамски», т.е. боком. Кареты, носилки, портшезы поляризовались дамами, хотя болезнь или возраст давали основание для использования этого транспорта. Обычно дворянин выходил из дома в сопровождении слуг, причём, чем он был знатнее, тем многочисленнее сопровождение. Пешком ходили только на прогулки вокруг дома или в саду. При этом в руках обязательно держали трость и не опирались на неё, а небрежно ею помахивали. Королевский двор диктовал, практически, условия поведения всего общества. Именно при дворе была широко распространена манера лобызаться при встречах. Целовались даже малознакомые люди - и дамы, и кавалеры. Если же поцеловаться возможности не было, посылали воздушный поцелуй, что прежде было принято только у принцев. Страсть к поцелуям была столь велика, что появился обычай целовать предметы, передаваемые друзьями.
Henry Victor Lesur
Сапоги, шпоры и оружие – всё это подчёркивало доблесть дворянина, как и постоянная готовность к стычке, к защите своей чести на дуэли. Дуэли неоднократно запрещались, но они происходили постоянно. Королевская власть вынуждена была прощать дуэлянтов. Только за период с 1583-1603гг. прощения получили 7000 тыс. человек. Вызов на дуэль назывался «билетом». Поединок вёлся по жестким правилам. В соответствии с неписанным этикетом к поединку приступали расстегнув камзолы, развязав ленты и шнуровку на штанах, сняв пояса и перевязи. Излюбленным местом для дуэлей в Париже были Пре-о-клер и луг у стен монастыря Сен-Жермен де Пре (Святой Герман в полях). Здесь выясняли отношения не только молодые дворяне, но и студенты университета.
 |
 |
Развлечения и забавы также распространялись королевским двором. Одним из любимых способов времяпровождения была игра в карты. При дворе особо почётным было приглашение к карточному столу короля. При этом, несмотря на весь галантный этикет, популярными развлечениями были казни и сожжение еретиков.
Французы всё больше внимания уделяли своему столу и застольному этикету. Со временем появятся специальные комнаты – столовые, а пока трапезы торжественно обставлялись даже в крестьянских домах. Недаром существует старинная поговорка: «Счастлив человек тот, у кого жена- русская, дворецкий – англичанин, повар – француз». Не случайно идеальным поваром называют француза. Именно за ними с давних времён закрепилась слава первоклассных кулинаров. Первая поваренная книга вышла во Франции в начале XIVв. Культ не только сытной, вкусной, но и красиво поданной еды создавался французами не одно столетие. Вот как сервировали стол во время одного из королевских обедов в 1455 г. Он был украшен перьями павлинов, ветками, увитыми цветами и даже вольером, в котором щебетали птицы с позолоченными хохолками и лапками. Участники пиршества вкушали оленье рагу, мясо дикой лани, фаршированных кур, жаркое из телятины, несколько сортов паштета, осетрину и мясо кабана под сметанным соусом. Пока гости насыщались их слух ублажали менестрели. Естественно, знать во всём подражала королю, и изысканная сервировка праздничного стола в течении многих веков – и по сегодняшний день – остаётся одним из многочисленных достоинств французской кухни. Чем далее, тем всё рафинирование становятся французские короли и тем охотнее идут они на поводу у изящных дам и, тем большими выдумщиками становятся их повара. И поскольку Франция диктовала моду, в том числе и в кулинарии, соседи, ворча и посмеиваясь следовали примеру французов. Готовить по-французски было престижно и даже меню часто писалось на французском языке. Самым распространённым напитком во Франции было вино. Когда чествовали одного из присутствующих, в бокал с вином клали хлебную корочку – она называлась тост – и передавали его из рук в руки гостю, чтобы он выпил вино и съел хлеб. Отсюда современный смысл слова «тост» и выражение «поднять тост». Перед приходом гостей все блюда выставлялись на стол, прикрытые крышками, чтобы уберечь их от ядов. Отсюда выражение «накрывать на стол». Руки перед едой обычно не мыли, только в торжественных случаях гостям предлагалась ёмкость с душистой водой, одна на всех, или же руки споласкивали вином. Кстати, именно русские дипломаты, приучили Европу мыть перед едой руки и подавать на стол не все блюда сразу, а по очерёдности. За столом рассаживались по рангу. Место хозяина было во главе стола. Стаканы и кубки для напитков стояли на приставном столике. Каждый желающий выпить приглашал слугу, который подавал ему питьё, а затем возвращал стакан на столик. При этом слуга должен был помнить где, чей стакан. С переменой блюд меняли салфетки, перед десертом меняли скатерть. Салфетки повязывались на шею, из-за из малого размера и толщины ткани, сделать это было не просто, отсюда появилось выражение «Свести концы с концами», что на сегодняшний день стало означать чисто финансовые трудности.
Грубость и вульгарность, так характерная для первого короля из династии Бурбонов – Генриха IV Великого (Генрих Наваррский 1553-1610гг.) вызывали недовольство придворной знати, что неожиданно породило совершенно новое явление – светские салоны. В убранстве таких покоев на всем лежит печать доведенной до предела утонченности. Зеркала, позолота, буйно стелющиеся по стенам и потолкам лепные узоры составляют пространственную структуру интерьеров. Изящная мебель, нарядные предметы украшения, уютные, обставленные с большим вниманием ко всем мелочам жилища, утонченные формы светской жизни, - все это становится неотделимой частью повседневного быта высших кругов общества. Первый светский салон появился в 1606 г. у маркизы де Рамбуйе.
Екатерина (Катрин) де Вивон, маркиза де Рамбуйе (1588, Рим - 2 декабря 1665, Париж) - знаменитая хозяйка парижского литературного салона эпохи Людовика XIV. Маркиза, которую часто называли просто мадам де Рамбуйе, была дочерью и наследницей Жана де Вивона (Jean de Vivonne) , маркиза Пизани. Её мать Джулия принадлежала к аристократической римской семье Савелли. В возрасте 12 лет Екатерина была выдана замуж за Шарля д’Анжанна (Charles d’Angennes), виконта Ле-Мана и впоследствии маркиза Рамбуйе. После рождения своей старшей дочери, Жюли д Анжан (Julie d’Angennes) в 1607 г. молодая маркиза почувствовала желание не появляться при королевском дворе, полном интриг, и начала собирать вокруг себя кружок, ставший позже таким знаменитым. Её резиденцией был расположенный неподалеку от Лувра особняк (отель) Пизани, который позже стали звать отелем Рамбуйе (Hôtel de Rambouillet).Салон Рамбуйе стал центром литературной фронды против абсолютизма и одним из главных мест, где создавалась прециозная литература
(фр.précieux - прециозный - изысканный, жеманный) - литературное направление, возникшее во Франции в начале XVII века в притворно-аристократической среде и просуществовавшее до 60-х гг. XVII в.) Литературным отражением салонной жизни были бесчисленные мадригалы, сонеты, рондо, послания, представлявшие собой лёгкую, изысканную светскую «causerie» (непринуждённый разговор, беседа) в стихах с её острословием, вычурными оборотами, словесной игрой, поэтическими загадками, каламбурами. Любовь, точнее галантная влюблённость, культ дамы, мелкие эпизоды светской жизни - обычная тематика этой поэзии. Её наиболее яркие представители - Годо, Бенсерад , аббат Котен, Вуатюр , Саразен, создавшие условный стиль светской лирики, блестящей по форме.
Отличие салона мадам Рамбуйе, который она держала вместе со своей дочерью, от обычных домов, открытых для приема в то время, было в том, что пространство состояло из нескольких небольших комнат, где гости могли бы двигаться и находить больше уединения, чем в больших приемных залах. Для этих целей Отель был перестроен в 1650 году, и до 1650 года он сохранял своё значение в качестве социального и литературного центра. Практически все наиболее заметные представители французского света и культуры не избежали его голубых гостиных, в особенности во 2-ю четверть века, когда этот салон находился на пике славы, которой, в частности, он был обязан красоте своей хозяйки. Успех маркизы в качестве хозяйки салона имеет много объяснений. Она обладала врожденными способностями, которые, хотя и не экстраординарные, были тщательным образом развиты. Кроме того, многих её гостей, подобно ей самой, отвращали от королевского двора царящие там интриги, а в доме маркизы они находили достойную альтернативу. Маркиза обладала истинной добротой и не имела предубеждений, что позволяло ей одинаково любезно принимать у себя принцев крови и литераторов. Не стоит забывать о значении, который оказал этот салон на развитие эпистолярного жанра во Франции. Больше того, превосходное качество практически всех писем и мемуаров французов и француженок XVII в. во многом можно объяснить тем, что происходило в салоне маркизы: к искусству разговора стали относиться как к настоящему искусству, и был создан четкий стандарт достойных форм выражения чувств.
Хозяйка дома принимала гостей лёжа в своей знаменитой голубой гостиной. Разговор начинался с обмена новостями, затем обсуждались любые интересные темы. Разговор вёлся в непринуждённой, лёгкой манере. Не только аристократы, но и богатые буржуа устраивали приёмы, как правило в комнате, где стояла кровать. По примеру мадам Рамбуйе дамы, встречали гостей лёжа. Постепенно такая гостиная стала делиться на две части пологом, который скрывал постель. Эта часть –альков- был доступен только самым близким хозяйке людям. Там велись самые интимные и секретные разговоры. Салон маркизы де Рамбуйе оказывал серьёзное влияние на последующее развитие этикета в течении последних лет правления Генриха III и всего правления Людовика XIII.
Последние годы правления Людовика XIV были периодом угасания и невероятной скуки в Версале. Молодёжь стала покидать двор, находя интересное общение в светских салонах. В начале XVIII века появились сразу несколько известных салонов: мадам де Ламбер , герцогини дю Мэн, мадам де Тансен . Салонные собрания в XVIII веке становятся ценрами светской жизни. Здесь собираются известные писатели, музыканты, поэты, философы, актёры, политики и среди них Монтескье , Мариво , аббат Прево, Вольтер , Андриенна Лекуврер , Мишель Барон , Рамо , президент Эно, Болиброк и др. Здесь обсуждаются литературные новинки, спектакли, филосовские трактаты, политические новости и светские сплетни. На следующий день эти окончательные суждения обо всём на свете становятся окончательным мнением всего Парижа.
Людовику XIV словно на роду было написано быть баловнем судьбы. Само рождение его, после двадцати лет супружеской жизни родителей, могло служить хорошим знаком. В пятилетнем возрасте он стал наследником прекраснейшего и могущественнейшего из престолов Европы. Людовика XIV называли Король-Солнце. Красавец с темными локонами, правильными чертами цветущего лица, изящными манерами, величественной осанкой, к тому же повелитель великой страны, он действительно производил неотразимое впечатление.
В общении с придворными, министрами, дипломатами он выглядел всегда очень сдержанным и демонстрировал удивительную вежливость, в которой в зависимости от ранга, возраста и заслуг его визави различалось множество оттенков. Он четко, свободно и ясно излагал свои мысли. Его поведение в обществе было осмотрительным, тактичным и в высшей степени умеренным.
Многократно цитировавшаяся поговорка «Точность - это вежливость королей» в особой степени относится к Людовику XIV. Он был всегда пунктуален, слушал внимательно и не уставал на самых долгих заседаниях. Он обладал исключительно развитым чувством долга. Людовик XIV проявлял себя как прагматик, который использовал текущие политические события в интересах короны и государства. При этом он никогда не выжидал, а старался создать благоприятную для Франции конъюнктуру, подавить в зародыше антифранцузские коалиции или - если для этого не было возможности - разгромить их превентивными военными акциями. Он всегда был тверд в вопросах сана, этикета и церемониала.
Король активно участвовал в придворной жизни. Он был великолепным наездником и любил охоту. Как кавалер он был образцом. Он охотно танцевал, ценил театр и придворные праздники.
Всем известно, что слово «этикет» приобрело свое современное значение именно при короле Людовике. Во-первых, на свежезасеянных лужайках молодого Версальского парка разместили таблички вроде «По газонам не ходить», ибо беспечные дворяне не слишком заботились о сохранности насаждений. Эти таблички назвали этикетками, а король издал специальный указ, призывающий соблюдать правила поведения и напоминающий о том, что не следует пренебрегать надписями. Во-вторых, во время приемов, чтобы не нарушать строгость церемоний, на стулья гостей клали таблички-этикетки с перечислением некоторых правил, на соблюдении которых настаивал король. Таким образом, французское слово «этикет» получило второе значение: «поведение, соответствующее установленному порядку, церемониал».
Очевидно, что придворные обязательства требовали от дворянина определенных качеств. Сохранились руководства по поведению того времени, из которых одним из самых известных является сочинение графа Кастильоне «Придворный». Согласно данному руководству придворный должен быть любезен и внимателен, избегать сплетен, злоязычия и лжи. Его манеры должны были выглядеть естественными без неловкости, он обязан был хорошо говорить на нескольких языках, уметь играть в карты, не обращать внимания на денежные потери, петь, рисовать, танцевать, играть на музыкальных инструментах, практиковать модные в то время виды спорта, но отнюдь не игры простонародья. На войне ему рекомендовалось избегать ненужного риска, если он находился вне поля командира. Вежливость его должна была возрастать в зависимости от ранга собеседника, а по отношению к королю его манеры должны были напоминать поведение слуги перед господином. Понятно, что не все из этих норм осуществлялись на практике, но правила поведения по отношению к королю необходимо было соблюдать неукоснительно.
Во время правления Людовика 14 этикет, который становится настолько сложным, что при дворах появляется специальная должность церемониймейстера, следившего за выполнением всех его тонкостей и строжайшим образом регламентировавшего всю дворцовую жизнь. Члены семьи монарха и придворные должны были в определенный час вставать, точно указывалось, кто должен был присутствовать при одевании монарха, подавать предметы его туалета, сопровождать его во время прогулки и т. д. Было точно определено, как проходили церемонии аудиенции, торжественных выходов, прогулок, обедов, балов.
Право первенства в придворном этикете эпохи абсолютизма приобретает определяющий характер. Вопрос преимущества кого-либо зачастую становится вопросом жизни и смерти, так как непростительным оскорблением считалось занятие, хотя бы и нечаянное, чужого места или вход в комнату раньше персоны более высокого ранга. Имело значение, кто на чем сидит, кто оказывает ту или иную услугу королю.
Стараниями самого же Луи 14 система первенства была ритуализирована до мелочей. Церемонии того времени возносили короля до уровня недоступного божества. Утром, при пробуждении короля, на него надевали халат главный хранитель опочивальни и несколько придворных, причем было расписано не только то, кто какую именно оказывал услугу, но и их движения. Затем двери опочивальни открывались, и короля могли лицезреть придворные высших рангов, склонившиеся в глубоком поклоне. Король произносил молитву и выходил в другую комнату, где одевался, при этом ему вновь прислуживали представители высшей знати, в то время как основные придворные, имеющие на это право, лицезрели этот процесс, стоя в отдалении в почтительном молчании. Затем король удалялся в часовню во главе процессии, а на его пути рядами стояли сановники, не удостоенные аудиенции, повторяя свои прошения в надежде, что проходя мимо, Людовик XIV услышит их и даже, может быть, произнесет: «Я подумаю об этом». Во время королевской трапезы все придворные должны были стоять, соблюдая полнейшую тишину. Король восседал в кресле. Королева и принцы, если они присутствовали, имели право сидеть на стульях, а другие члены королевской семьи - на табуретах. Король мог оказать величайшую честь знатной даме, позволив ей сесть на табурет; у мужчин такой привилегии не было, но все они стремились к ней ради своих жен.
Понятно, что в таких условиях принципиальное значение придавалось вопросам первенства, и никто уже не уступал, как в средние века, своих привилегий и прав другому. Тот, кто удостаивался особой чести (например, нести свечу в королевской опочивальне), мог получить дополнительные социальные и, что не менее важно, материальные преимущества перед другими.
Чины, милости, деньги, поместья - все добывалось именно при дворе, в толпе придворных, подчиненной этой строжайшей иерархии. Придворные были вынуждены ежедневно проводить стоя долгие часы ожидания, терпеть скуку королевской трапезы и унизительные обязанности прислуги для того, чтобы быть замеченными королем. Годы, проведенные подобным образом, оказывали пагубное влияние на их характер и интеллект, но приносили ощутимые материальные выгоды.
Придворный этикет Людовика XIV также весьма способствовал развитию французской модной индустрии, так король издал специальный указ о смене одежды по сезонам, регламентировал костюм придворных, ввел в моду новую одежду - жюстокор, окончательно вытеснивший пурпуэн и брасьер. Костюм, который сформировался в 1670-1680-х гг., почти без изменений носили более ста лет, вплоть до Великой французской революции. Он состоял из рубашки, штанов до колена, нижней одежды с длинными рукавами и застежкой спереди и верхней одежды с застежкой и рукавами с отворотами. В это время в моду входит и сравнительно новый вид одежды - домашняя (халаты из полосатых восточных тканей, тюрбан). Огромное внимание при дворе Людовика XIV уделяли женской моде, так как женщина была в центре придворной жизни, являясь украшением французского двора. Уже в 1650-е гг. в моду возвращается корсет - легкий, на китовом усе, появляются нижние юбки из ткани, прошитой китовым усом. Это придает фигуре грациозность и четкие линии. Культ женственности приводит к увеличению декольте, увлечению аксессуарами. Каблук, который появился в начале XVII в. как элемент обуви кавалериста для упора ноги в стремени, становится новым изощренным оружием женского кокетства. Чрезвычайно важным элементом костюма становится прическа - придумывают все новые и новые фасоны с использованием горячей завивки, чужих локонов, лент, кружев.
При дворе организовывались большие праздничные представления, театральные и музыкальные спектакли, но было много и других возможностей развлечься.
Пожалуй, нигде так не увлекались танцем, так тщательно его не изучали, как во Франции в конце XVII века. При Людовике XIV балы достигли необыкновенного блеска. Луи XIV самолично брал уроки танцев на протяжении двадцати лет, и обычно принимал участие во многих придворных балетных постановках, часто в роли Аполлона или Юпитера. Фактически, любой человек, от принца до уличного музыканта мог принять участие в подобном костюмированном представлении-маскараде. Поначалу они имели довольно несвязную структуру, где каждый исполнитель вел свою роль так, как сам желал; но вскоре эти балетные постановки стали поручать профессиональным деятелям искусств, таким как композитор Жан-Батист Люлли. Балы времен Людовика 14 поражали роскошью костюмов и парадностью обстановки. Здесь правила придворного этикета соблюдались особенно строго. От убранства залов и гостиных, от элегантно-изысканных нарядов и легких танцев веяло утонченной грацией и подчеркнутой манерностью.
Людовик очень заботился о блеске и роскоши своего двора. Он часто устраивал праздники, балы, маскарады, заводил роскошные костюмы, воздвигал дорогие постройки. Именно в период его правления Версаль из небольшой деревушки превратился в резиденцию французских королей.
Обладая представительной внешностью, изящными манерами и изысканным вкусом, король являлся законодателем придворного этикета и личным примером стремился вводить среди своих подданных изысканность и утонченность обхождения. Придворные, желая угодить повелителю, подражали ему во всем. В то время у мужчин вошли в моду шитые золотом кафтаны, шелковые чулки, башмаки и огромные волнистые парики; ленты и кружева в изобилии украшали как женские, так и мужские наряды, в обращении господствовали вычурные приседания поклоны и комплименты.
В 1661 году Людовик XIV издает указ об организации Парижской Академии танца. В специальном королевском документе говорится, что Академия призвана способствовать воспитанию хорошей манеры у привилегированных классов, хорошей выправке у военных. Возглавили это учреждение тринадцать лучших учителей, назначенных Людовиком. В задачу Академии входило установить строгие формы отдельных танцев, выработать и узаконить общую для всех методику преподавания, совершенствовать существующие танцы и изобретать новые.
Людовик XIV вошел в историю под именем «короля-Солнца». Во Франции солнце выступало символом королевской власти и лично короля и до Людовика XIV. Светило становилось персонификацией монарха в стихах, торжественных одах и придворных балетах. В одной из балетных постановок юному Людовику довелось впервые предстать перед своими подданными в образе Восходящего солнца, а затем и Аполлона - Солнечного бога. Принцы крови и придворные, танцуя рядом со своим государем, изображали разные стихии, планеты и прочие подвластные Солнцу существа и явления. Кроме того, на Карусели 1662 года, данной в честь рождения первенца королевской четы, Людовик XIV гарцевал перед зрителями на коне в костюме римского императора. В руке у короля был золотой щит с изображением Солнца. Это символизировало то, что это светило защищает короля и вместе с ним и всю Францию.
Людовик XIV царствовал 72 года, дольше любого другого монарха Европы. Королём он стал в четыре года, а всю полноту власти взял в свои руки в 23 и правил на протяжении 54 лет Луи де Бурбон был уверен в своем божественном праве на неограниченную власть и считался воплощением Франции и государства. Внешним проявлением этого стал детально разработанный этикет придворной жизни и поклонения монарху. Двор служил королю инструментом контроля над мощной и влиятельной частью дворянства, «великих» страны, которые могли в своих провинциях мобилизовать значительные силы. Это высшее дворянство различными методами, в том числе раздачей прибыльных доходных мест и пенсии, привлекалось ко двору, где оно, учитывая высокие расходы на представительство и соответствующий их рангу образ жизни, все больше и больше зависело от короля. Абсолютная власть монарха была необходима для блага и процветания государства и его жителей. Талантливый правитель, Людовик XIV немало сделал в этом направлении. Его политика была направлена на развитие экономики и культуры Франции. Была создана Академия наук, активно поддерживалась государством культура. Поэтому не случайно Франция при Людовике XIV стала самой могущественной державой Европы.
©2015-2019 сайт
Все права принадлежать их авторам. Данный сайт не претендует на авторства, а предоставляет бесплатное использование.
Дата создания страницы: 2016-02-16
