Илья Фоминцев, врач-онколог, исполнительный директор Фонда профилактики рака

— Илья Алексеевич, давайте начнем вот с какого вопроса: ото всех, кто в последние годы высказывался по теме онкологии, слышу, что у нас, в принципе, все лечат. Да, менее комфортно, но вполне на мировом уровне. И только вы говорите, что рак лучше ехать лечить за границу. Что не так?

— Давайте уточним: я говорю, что иногда это имеет смысл. То есть, если нет финансовой проблемы, то лечиться лучше за границей. Единственное – там надо не просто лечиться, а лечиться по полному циклу. Нельзя съездить за границу, прооперироваться, и рассчитывать, что оставшийся цикл лечения (химиотерапия, лучи или еще что-то) будет проведен в соответствии с изначальным замыслом лечащего доктора.

Методики проведения операций и препараты для химиотерапии и там и тут – все те же самые, это правда. Но давайте представим:

у нас есть все запчасти, чтобы собрать автомобиль. Не думаю, что при этом собранное на Волжском автозаводе и в корпорации «Тойота» будет равнозначно – все равно контроль качества будет страдать.

У нас есть очень хорошие специалисты – это правда. Но выстроить из них цепочку во всех учреждениях не удается.

А онкологический пациент – это человек, которого лечит целый набор врачей – хирургический онколог, радиоционный, химиотерапевт, диагносты, рентгенологи, и очень важно выстроить грамотную преемственность, единое понимание как лечить.

Даже в очень хорошем онкологическом центре высока вероятность, что без контроля качества всей цепочки – а контроль у нас отсутствует даже для отдельных звеньев, — пациент рано или поздно наткнется на какой-нибудь косяк.

— Насколько у нас вообще работает первичная диагностика? Ну, нашли у человека затемнение в легких, ну, глушат его антибиотиками, ну, держится температура – полгода, восемь месяцев… А потом там лимфома уже с метастазами.

— Вот в первом же звене этой цепочки доктор должен был оценить риск рака у пациента и провести правильную дифференциальную диагностику. Это реально получить у нас где угодно, при том условии, что вы наткнетесь на хорошего специалиста. Но гарантировать этого вам никто не может, потому что в специалистах у нас не разбираются даже сами врачи.

У пациента нет ни одного реального инструмента для контроля качества врача. Все эти сайты со множеством отзывов – глупость. Ну, нахамил доктор больному, или не нахамил, или тому показалось, что нахамил. Или, наоборот, был очень хорош с точки зрения общения, но с точки зрения лечения – никакой.

Пациент же не видит свою операцию, а если и увидит – ничего там не поймет. То есть он судит о враче, максимум, по отзывам других пациентов. А те могут делать выводы со своими искажениями.

Во всем мире возможности для оценки доктора пациентами нет, но такая методика есть у других докторов.

Та саморегуляция, о которой говорит Рошаль, если она будет поставлена на научную основу, если будут разработаны метрики, способы оценки, которыми будет измеряться работа конкретного доктора, — это и есть инструмент оценки. Сейчас его нет.

Как оценить врача?

— Но ведь начнется «наукометрия». Начнут отказываться от сложных случаев, не знаю – подтасовывать показатели выживаемости…

— Нет, я не о том. На Западе вероятность встретить цельную цепочку специалистов – выше. И там есть инструменты оценки даже не отдельных докторов, а целых клиник, там есть определенные метрики, и они довольно понятны, а подтасовать их практически невозможно. Это все равно что пытаться подтасовать законы Ньютона – математическая оценка исключает возможность подтасовки.

Начнем с того, что у нас показатель выживаемости не считается вообще – нет такого показателя ни в одном популяционном отчете. А ведь это один из главных и самых простых критериев ранжирования по качеству лечения.

Вот для понимания простой пример контроля, например, скрининга: начинается с того что описание протокола диагностического исследования – это не «сочинение на заданную тему», там есть стандартный протокол, с обязательным к заполнению набором полей. Точность диагностических исследований проверятся статистикой.

Возьмем для примера маммографию — все исходы маммографии классифицируются по шкале BI-RADS. Ее критерии знают многие рентгенологи и у нас тоже.

И, в зависимости от вероятности обнаружения рака, маммограмму классифицируют — BI-RADS 1, 2, 3, 4 или 5. При этом 4 и 5 – это показания к биопсии. А дальше должно быть определенное референсное значение позитивных биопсий. И если после выполнения тысячи биопсий число выявленных случаев рака не попадает в референсное значение, значит косячит либо рентгенолог, либо тот, кто делает биопсию, либо патолог, который дает гистологическое заключение.

Таким образом контролируется вся цепочка диагностики. Ровно по такому же принципу контролируется и лечение.

— То есть, есть какое-то количество случаев рака молочной железы в среднем по популяции, и если они в него не попали…

— Нет, контролируется не количество случаев, а качество диагностики. Например, если врач ставит BI-RADS-4, то у него должно быть определенное количество положительных биопсий. Если их больше, значит он занижает результаты, и надо было ставить BI-RADS-5. Это – очень простой способ контроля цепочки, есть гораздо более сложные.

Такие цепочки контроля должны быть. Но у нас их применяют только в отдельных частных клиниках, а на Западе – везде. Именно поэтому нет смысла ехать туда на отдельный этап лечения, чтобы потом возвращаться – куда?

У нас я лично знаю нас много докторов мирового уровня (это выражение уже набило оскомину, но это действительно так), они владеют английским языком, владеют стандартами и понимают, откуда эти стандарты взялись, некоторые – участвуют в составлении международных стандартов. Но таких – очень мало, и напороться на плохого специалиста легко. При этом хорошего врача, как это ни парадоксально, вы можете встретить, где угодно. Хотя понятно, что чем ближе к центру, тем толще партизаны и вероятность встретить качественного доктора в столицах и крупных городах – выше.

Онкологии нужен крутой маршрут

— Насколько вообще хороша у нас обеспеченность онкологами?

— В стационарах все вроде относительно неплохо, а вот амбулаторных онкологов – крайне не хватает.

Амбулаторная онкология в России мало развита – у нас, например, нет инфузионных центров, где можно комфортно рядом с домом получить химиотерапию – приходится капать ее в онкодиспансере или ложиться в стационар.

У нас нет развитых районных отделений, где можно сделать полный цикл диагностики перед госпитализацией – чтобы там при подозрении на рак можно было сделать эндоскопию, биопсию…

Огромное количество вещей в онкологии можно делать амбулаторно – предоперационная диагностика, верификация, стадирование диагноза. Конечно, некоторые вещи нельзя – вот торакоскопию (эндоскопическое исследование — прим. Ред.) амбулаторно делать нехорошо, но какую-нибудь биопсию молочной железы или кожи – вообще без проблем. А у нас все это делают в стационаре. Это жуткий перерасход средств.

Московская оптимизация, которую все клянут, на самом деле – не такая уж плохая, коек в стационарах у нас действительно слишком много. Просто реформу начали не с той стороны: нужно было сначала выстроить качественную амбулаторную помощь, и только потом сокращать стационары.

— В лечении рака сверхважен фактор времени. Насколько необходимость на все процедуры ложиться в стационар тормозит пациента?

— В лечении рака важен вопрос маршрутизации. Как в идеале должен строиться маршрут?

Вот пациент плохо себя почувствовал, пошел на прием, а доктор заподозрил у него рак. Это может быть любой врач первого контакта – терапевт, хирург, гинеколог, семейный врач, врач общей практики… Допустим, больной пришел с ангиной – а там подозрение на рак, или гинеколог при осмотре увидел опухоль молочной железы…

Дальше врач должен направить пациента в районное онкологическое отделение, где его полностью обследуют, исключат этот диагноз, если его нет. Если подозрения подтверждаются, дальше необходимо диагноз верифицировать – то есть, если возможно, выполнить биопсию (в большинстве случаев это можно сделать амбулаторно, правда, у районных онкологов для этого, как правило, нет ни квалификации, ни соответствующего оборудования).

Затем, если диагноз подтверждается, больного начинают готовить к госпитализации. В консультативной поликлинике должен быть проведен консилиум про то, с чего вообще начинать лечение – с химиотерапии, с операции или чего-то еще.

Допустим, решили начать с химии. Пациент возвращается в свой амбулаторный центр, хорошо оборудованный, чистый и красивый, и ему там делают химию. После химиотерапии, например, пациент уходит на операцию.

Его кладут в стационар, оперируют, потом он снова возвращается в свой амбулаторный центр. При необходимости его готовят к лучевой терапии и прочее, и прочее.

То есть координационным центром всех маршрутов пациента должно быть районное онкологическое отделение. Которого, в большинстве случаев тупо нет…

Впрочем, у некоторых пациентов так и получается, но у очень небольшого числа.

В реальности путь российского онкологического больного – это метания привидения. Он может сам заподозрить у себя что-то неладное. Пойти сразу в специализированный областной центр, отстоять дикую очередь. Там ему нахамят: «Чего пришел? Сначала выполни вот то и то».

Потом он уходит в районную поликлинику, там ему делают Бог знает что, Бог знает на чем. Возвращается в стационар, там говорят – мы не доверяем этому, переделывай! Он теряет огромное количество времени, потому что он каждый раз чего-то ждет…

— А потом в каком-нибудь краевом центре ему делают два курса химиотерапии, выясняется, что опухоль резистентна, и он еще несколько месяцев ждет квоту в федеральный центр, потому что по адресу-то его, в общем, отправили, но там нет мест. И до федерального центра пациент доходит уже тогда, когда опухоль спрогрессировала. И все исследования надо делать заново.

— В Санкт-Петербурге ровно то, что вы описываете было еще недавно.

В итоге сейчас в Питере уже внедрили электронную систему ГРКМ – «Городской реестр карт маршрутизации». Это позволяет, если у человека появилось подозрение на рак, включить его в систему так, что дальше на рабочем столе координатора видно, где пациент, и что с ним происходит.

Дальше на маршруте пациент не может быть не отмечен, и очень хорошо видно, где именно в этой системе развиваются пробки. Сейчас больше половины питерских пациентов маршрутизируются через эту систему, она развивается, и думаю, к концу года, так будут маршрутизироваться все.

А в Москве есть система ЕМИАС, которая позволяет делать не только то же самое, но и намного больше. Очень умная штука, мне довелось увидеть ее изнутри в рамках экскурсии, и мне очень понравилось. Сейчас и в Москве будет налаживаться маршрутизация – работа над этим идет конкретная.

Российская медицина: фельдшеризм или исследование?

— Если человек живет в Москве или в Питере, можно считать, что ему повезло. А если он откуда-нибудь из Ставропольского края?

— А на местах маршрутизация гораздо проще – там, как правило, есть один региональный центр. Если мы, конечно, не берем Томск или Ростов, где есть свои федеральные НИИ онкологии. Другое дело – с качеством лечения и с уровнем понимания онкологии как таковой в регионах действительно проблемы — это факт.

Вот у нас второй год идет большой проект – мы проводим отбор выпускников медицинских вузов и интернов, и из трехсот человек выбираем человек восемь-девять. Этим людям мы оплачиваем ординатуру в питерском НИИ онкологии имени Петрова. На мой взгляд, в НИИ сейчас сложился очень хороший коллектив, хорошая здоровая атмосфера, поэтому у них эти цепочки специалистов стали выстраиваться.

Наши студенты получают там дополнительное образование, мы хотим, чтобы туда входил английский язык, правда, мы на него пока не собрали достаточно средств. И еще по скайпу они занимаются с лучшими онкологами мира по совершенно другой программе, нежели принята у нас.

Там, например, есть предметы «теория принятия решений в онкологии» и «теория общения с пациентом» — то есть, как сделать так, чтобы пациенту было комфортно.

Мы хотим создать школу онкологов с принципиально новым мышлением.

У нас, к сожалению, мышление врачей, в основном, такое: «Я сейчас возьму много книжек, выучу всю медицину и буду ее знать потом».

И в медицинском вузе учебник выглядит так: «Как вылечить рак: раз-два-три-четыре…семь-восемь. Закончили упражнение».

Это – не совсем медицина – это – расширенный и усложненный, но фельдшеризм.

Наверное, когда-то это было правильно, это – медицинский стандарт, быстрое решение. Но сегодня во всем мире докторов учат по-другому.

Им говорят: «Ребята, есть такое исследование: если вы сделаете вот так – в таком-то количестве процентов будет такой результат, а если вот так, — такой. При вот таких условиях».

И доктор должен уметь оценить, правильно ли это исследование написано, и, второе, применимо ли это исследование к этому конкретному пациенту. И после этого – доктор сам принимает решение.

Наши стандарты медицинской помощи – это наиболее вероятный путь, но они действенны, ну, навскидку, в 80% случаев. Они описывают типовые клинические ситуации, но далеко не все.

— Вы сейчас фактически свели медицину к точной науке.

— На самом деле она таковой и является. Несмотря на то, что медицина это профессия, а не наука – современный врач — это врач, владеющий научными методами.

Основное отличие западной медицины от российской – это доказательность.

А у нас условный врач Иванов чаще всего опирается на авторитет: «Профессор Егоров считал так!» И в большинстве случаев это работает, потому что «сферический профессор Егоров в вакууме» – скорее всего не просто так профессор. Но он опирается на свое чутье, а ведь никогда нельзя быть уверенным, что это сработает в вашем конкретном случае.

Посмотрите на наши конференции: у нас врачи приходят и записывают доклад как лекцию, вместо того, чтобы устроить обсуждение и сказать к примеру: «Стоп, а вот здесь у вас выборка не репрезентативна. Это исследование не может быть использовано, потому что у вас проблемы с методом рекрутинга пациентов». Ну или что-то подобное, содержательное.

— То есть, разница в том, что доктор Иванов опирается на свое чутье, а на Западе существует большая статистика, на основе которой делаются выводы, как применять препарат к этой группе пациентов, к этой и к вот той?

— Не только применять препарат. Как им о диагнозе сообщать. Любое вообще действие. И группы пациентов стратифицируются, и врач принимает решение, что здесь вообще применимо. А не просто: «Что там по стандарту? Так отсюда, значится, мы идем по стрелочке сюда, а тут вот так».

— Следующий вопрос. Так понимаю, на Западе набран некоторый корпус статистики. Можно ли ее механически переносить к нам – на другие социальные условия, на другую диагностику?

— И другую генетику, и другую заболеваемость, все другое. Некоторые вещи можно переносить спокойно, другие – требуют дополнительных исследований, надо проводить свои, их у нас очень мало.

Клиники вообще должны проводить исследования, это – одна из функций медицины, доктор должен уметь проводить исследования и принимать решения на уровне доказательной медицины – вот тогда он специалист.

Непрозрачность статистики по раку – основа коррупции

— А насколько в России вообще ситуация критичней в сравнении с Западом?

— В онкоэпидемиологии – критичней всего.

Смертность у нас выше, и она не падает так быстро, как на Западе. Этому две причины.

Во-первых, смертность сильно связана с факторами риска, а у нас они если и меняются, то значительно менее быстро, чем на Западе. Не надо переоценивать влияние медицины на смертность.

Гораздо большее влияние на смертность оказывают общественные тектонические сдвиги.

Стали курить (а у нас много курили в войну и после, в 60-е, курили чуть ли не все) — и поднялась волна рака легких, желудка и пищевода. Стали отказываться от курения – а это в последние десятилетия происходит – рак легких заметно падает.

Второй момент – это скрининговые программы. В тех странах, где они есть, рак молочной железы, рак шейки матки стремительно падают. То есть, заболеваемость примерно такая же, а смертность стремительно падает.

И очень важный момент – контроль качества лечения. У нас мы элементарно не можем сравнить по качеству лечения различные регионы. Даже пятилетнюю выживаемость не можем посчитать – она у нас в канцер-регистре (общем реестре сведений о раковых больных) не отображается.

То есть, основных данных для сравнения динамики лечения у нас нет. Да, врач примерно помнит своих пациентов – одного, десять, сто, иногда они к нему возвращаются, и здесь выживаемость он прикинуть может. Но всю популяционную статистику – не видит.

У нас есть канцер-регистр, проблема в том, что ему никто не верит, никто не знает точно, насколько он плохой или хороший. Да, заболеваемость и смертность в нем коррелируют, а регистрируются они независимо – значит, что-то он да отражает. Но где находятся основные проблемы, по нему совершенно непонятно.

А теперь представьте — приходит какой-нибудь главный специалист и говорит:

— Стало расти число случаев рака простаты!

Ему говорят:

— Докажи!

А он отвечает:

— Я – эксперт! Я – главный специалист!

И у чиновников нет оснований ему не верить.

А на самом деле там может быть конфликт интересов, когда к главному специалисту пришла какая-нибудь фирмешечка и предложила ему аппарат для контроля рака простаты за «всего-то двести миллионов рублей». И рак простаты вдруг «попер».

Непрозрачность статистики по заболеваемости и выживаемости – основа для коррупции. Манипуляции с цифрами здесь бесконечны, я видел это своими глазами.

Все будет. Через тридцать лет. Если начать сейчас

— Ну, и как нам обустроить Россию?

— Первое:

ужесточить конкурсы в медицинские вузы и полностью поменять в них систему обучения.

Сейчас обучение строится по менторскому типу: «Так, открыли тетрадки, запишем…» Но мир меняется.

Давайте сделаем, что ли, какой-то экспериментальный вуз – и мы сразу увидим результаты.

Второе: в онкоэпидемиологии – наладить четкую современную регистрацию и ведение статистики. Без этого, даже если мы и будем успешными, мы об этом просто не узнаем. А предпринимать что-то вслепую – невозможно.

То есть, нужно наладить ведение канцер-регистра, установить места типовых ошибок и их устранить. Это – тоже, кстати, образование – врачей-патологоанатомов, стандартизация их работы. И прочее, и прочее. А сейчас у нас даже кодификация диагнозов в разных регионах разная. Мы – вообще лоскутное одеяло.

— И сколько времени уйдет на то, чтобы это все привести к единообразию и выстроить?

— Лет двадцать – пятьдесят. То есть, если мы сейчас начнем, то через пятьдесят лет увидим результаты. Это вообще-то недолго.

Для меня очевидно, что Россия постепенно скатывается к частной медицине.

Миф о бесплатности помощи отсутствует уже, по-моему, у всех. Другое дело, что наш нынешний рынок частных клиник – это какой-то Дикий Запад.

— Да, и базовый подход частных клиник – «все, что угодно, за Ваши деньги».

— Вот это неправильный подход. И базовая проблема здесь – очень короткий период прогнозирования и планирования, общая нестабильность в стране.

Как человек может планировать свои инвестиции через десять лет, когда он не уверен, что у него не отнимут эту клинику через два года? Итог – денег ему надо заработать сейчас, каким угодно способом, чтобы обеспечить детей, внуков…

Потому что нормальный человек, конечно, работает на будущее, но даже на моей небесконечной памяти правительство уже раза три меняло формулу пенсионного обеспечения, а это то, что не должно меняться веками. Ну, стало быть правительство дает сигнал – все нестабильно, зарабатывайте, но пожалуйста поторопитесь.

— То есть, в нормальных условиях клиника должна быть вечной, а ее репутация – складываться за те же двадцать-тридцать лет?

— А ее инвестор – не должен ждать своей прибыли через год-два-пять. Это – синдром девяностых – когда люди не то что на два года вперед не планировали, они не были уверены, что через два месяца будут живы. У нас же инвестор, вкладывая немаленькие деньги, мечтает тут же получить их обратно. А «игра вкороткую» — это не игра на репутацию. Отсюда и все эти «разводки» в частных клиниках.

Это все – взаимосвязанные вещи, и

наладить порядок только в медицине, пока нас трясет во всем остальном, — не получится.

Был ведь уже один такой гражданин, который хотел построить коммунизм в отдельно взятой стране. Известно чем кончилось. Так и медицина – она не может существовать отдельно от остального общества.

Узнав о своем диагнозе, многие семьи тут же начинают искать способы уехать за границу, чтобы получить самое современное и лучшее лечение. Причина в том, что российским врачам и российской медицине люди просто не верят. Как на ваш взгляд, насколько оправдано такое отношение?

Это по большей части стереотип. Конечно, онкологию можно лечить и в России, причем даже по базовым государственным стандартам. Многие современные технологии применяются и в бесплатных государственных клиниках, не говоря уже о возможностях частных онкологических больниц, которые предлагают лечение по международным стандартам.

Чем отличается лечение в бесплатной государственной клинике и в частной?

Для пациента разница значительная. Отличия касаются, например, времени ожидания. Государственная система состоит из очередей, когда человек неделями не знает своего точного диагноза, стадии заболевания и ждет записи на прием или на исследование. Это очень тяжело в психологическом плане. Мы же делаем все возможное, чтобы уточнить диагноз за 2-3 дня и как можно быстрее приступить к лечению, чтобы не заставлять человека ждать. Так, результаты биопсии пациент получает уже на следующий день.

При этом такое высокотехнологичное и дорогое диагностическое исследование, как ПЭТ/КТ, для жителей Москвы и Московской области в клинике «Медицина» выполняется бесплатно для пациентов в системе ОМС.

Еще одно отличие: мы внедрили лучшие достижения российской и мировой медицины, передовой зарубежный опыт. Радиология у нас очень сильная даже по международным меркам. Лучевую терапию мы создавали совместно с лучшими специалистами «Memorial Sloan Kettering Cancer Center», по химиотерапии у нас выдающееся отделение, консультантом которого является Ганс Шмоль, один из авторов немецких стандартов химиотерапии.

Насколько промедление критично в случае онкологии?

Нет необходимости начинать терапию в тот же день. Онкология - это не экстренная ситуация, это плановое лечение. Но чем быстрее мы начнем лечить, тем пациент быстрее выйдет из стресса, быстрее поймет, что ему оказывается помощь. Поэтому мы всегда стараемся сократить время ожидания - от постановки диагноза до начала лечения у нас проходит один-два дня.

Что представляют собой современные подходы в терапии?

Сейчас онкология развивается очень стремительно. Сегодня лечение рака становится все более индивидуальным для каждого пациента. Это дает возможность лечить болезнь гораздо более эффективно.

20-30 лет назад лечение, например, рака молочной железы очень сильно отличалось от того, как мы лечим это заболевание сегодня. Раньше все пациенты шли по одному и тому же стандарту - радикальные операции, химиотерапия, гормонотерапия. Сегодня мы знаем, что опухоли молочной железы подразделяются на многие подтипы, каждый из которых нужно лечить по-своему, своими препаратами, своими протоколами. Чтобы определить, какая именно опухоль, у каждой конкретной пациентки, мы делаем полное генетическое исследование опухоли.

В основном, при каждой определенной мутации определенного гена имеется несколько схем, несколько препаратов, которые мы будем применять. Определяя план лечения, мы исходим из доступности, из эффективности, из клинического опыта, из возможностей пациентов.

Это невероятно влияет на результаты лечения: при первой и второй стадиях 92% пациенток выздоравливают, что меняет все картину восприятия этой болезни пациентами как неизлечимой.

Что включают в себя современные протоколы лечения?

На практике это выглядит следующим образом - основным этапом лекарственной терапии является все-таки химиотерапия - это агрессивное воздействие непосредственно на опухолевую клетку. И к этой химиотерапии бывают всякого рода добавки - это так называемая таргетная терапия, которая действует точечно на определенную мутацию определенного гена. У каждого вида рака есть свои мутации, свои гены, на которые действуют эти препараты. Эти лекарства работают как усилитель химиотерапии, говоря простыми словами.

Есть другое направление - иммунная терапия. Это те препараты, которые заставляют иммунитет вырабатывать антитела к подавлению опухолевой активности. Это самое современное направление, хотя пока такая терапия доступна далеко не для всех видов рака, кроме того, лечение весьма дорогое. Но это вопрос времени - крупнейшие фармкомпании работают, чтобы найти новые иммунные препараты.

Сегодня такой вид лечения уже применяется, например, для лечения меланомы. Мы знаем, что меланома не чувствительна к химии абсолютно и раньше пациенты с этим заболеванием были обречены. Сегодня мы можем заставить организм начать самостоятельно бороться с этой опухолью. И благодаря этим препаратам меланома стала очень хорошо излечиваться.

Есть разные механизмы и направления иммунной терапии и таргетной терапии для разных видов рака. В России эти препараты практически все зарегистрированы.

Зачастую пациентов лечение пугает не меньше, чем болезнь. Многие знают, что химиотерапия очень тяжело переносится и боятся плохого самочувствия. Насколько возможно облегчить побочные эффекты?

Современные препараты при правильном назначении и адекватной подготовке пациентов очень эффективны и переносятся очень хорошо. В основном, лечение онкологических заболеваний - это не что-то такое из ряда вон, когда ты человек лежит и умирает. Это просто лечение хронического заболевания.

Многие пациенты у нас на химиотерапии продолжают работать и жить обычной жизнью. С адекватной подготовкой мы научились проводить ее так, что у пациент практически полностью купирована ночная рвота, не портится кровь так, что необходимо переливание. Пациент капается и идет домой в большинстве случаев.

Более того, есть способы сохранить волосы от выпадения. Для этого применяется специальный охлаждающий шлем. Он не дает препаратам во время инъекции попадать в волосяные луковицы и волосы сохраняются. Но даже, если шлем не помогает (такое иногда случается), есть способы не потерять привычный внешний вид. В нашей клинике есть парикмахер, который помогает подобрать и выполнить на заказ парик, так что окружающие даже не заметят, что пациент проходит лечение от онкологии.

Для хорошего самочувствия самое главное, чтобы пациент между химией от курса к курсу не оставался брошенным. Его должен обязательно курировать либо химиотерапевт, либо онколог - врач, который будет оперативно узнавать о любых изменениях в состоянии пациента и тут же назначать лекарства, чтобы исправить ситуацию. Это стандарт в работе нашей клиники.

Чаще всего лечение рака включает операцию. Вы уже и сами упомянули, что раньше лечение, например, рака молочной железы начиналось с радикальной операции. А как изменились подходы в хирургии сегодня?

В настоящий момент вся онкология перешла от безумных радикальных калечащих операций к органно-сохранным. Поэтому на сегодняшний момент практически вся маммология - она органно-сохранная. На ранний стадиях возможно удаление только опухоли с сохранением молочной железы. На более поздних стадиях, мы проводим одномоментную реконструкцию - сразу же во время операции по удалению ставим женщине инмпалнтат. Это очень важно в эмоциональном плане, нет такого сильного стресса от операции. В редких случаях, когда сделать одномоментную пластику мы не можем по медицинским показаниям, мы восстанавливаем грудь в течение полугода.

Но рак молочной железы не единственная область хирургии, где применяется одномоментная реконструкция. Если мы говорим про саркомы, то сейчас имеется также одномоментное протезирование суставов и костей.

Кроме того, очень много полостных хирургических операций стало делаться лапароскопически. Во-первых, это быстрый период восстановления, это меньше травматизация, это сроки нахождения в стационаре сокращаются и меньше осложнений. Это касается и торакальной хирургии, и абдоминальной хирургии, и гинекологии, соответственно.

Радиохирургия и лучевая терапия давно уже входят в стандарты, однако не везде есть самые современные установки. Вашим пациентам доступно такое лечение?

Да, у нас одна из лучших установок в мире в мире, и это уже не просто установка, а наша уникальная методика работы. Это метод проведения лучевой терапии опухоли с идеальными результатами и практически отсутствием осложнений. На моей памяти ни одного пациента со значимыми осложнениями не было - пациент пришел и ушел. Все лечение заняло полчаса, и 1-3 сеанса. Зачастую такое лечение полностью заменяет операцию.

Показаний для такого лечения довольно много - это и остаточные опухоли после лекарственной терапии, и профилактическое лечение после органо-сохранной операции на молочной железе. Очень много пациентов проходят лучевую терапию с заболеванием предстательной железы, когда по каким-то причинам мы не можем их прооперировать. Опять же саркомы и опухолевые поражения головного мозга. То есть такое лечение показано достаточно большому количеству пациентов. Этот метод дает великолепные результаты без травм, без кровопотери, без осложнений.

Когда говорят о лечении рака, тем более о платном лечении в частной клинике, всегда имеют ввиду огромные средства, которые надо готовить, продавая квартиры и собирая деньги в интернете. Если пациент попадает к вам, вы можете спрогнозировать, сколько примерно будет стоить ему лечение, чтобы семья могла понимать, к чему готовиться?

Да конечно, мы можем сориентировать по стоимости лечения. Например, Если у пациентки рак молочной железы первой или второй стадии, то мы очень точно сможем построить план лечения и просчитать его стоимость. И эта сумма будет очень конкурентно-способной по сравнению с лечением за границей. При этом существенной разницы в самой стоимости лечения быть не может, так как мы используем лучшее в мире оборудование и лекарства. Разница в цене связана с уровнем заработной платы в нашей стране, по сравнению с другими странами. Существенно отличается также общая стоимость, включая наряду с лечением пациента проживание родственников, переезд, переводчиков и другие сопутствующие расходы.

Сложности могут возникнуть у пациентов с запущенными стадиями онкологии, когда во время лечения могут возникнуть непредвиденные осложнения или сопутствующие заболевания. Но и в этом случае лечение у нас будет экономнее, чем в зарубежных центрах.

У вас есть программа работы по ОМС?

В этой области мы видим первые позитивные подвижки. Так, уже сегодня в клинике «Медицина» проводится ПЭТ/КТ-диагностика в рамках ОМС бесплатно для пациентов из Москвы и Московской области. Это исследование, которое помогает обнаружить метастазы и узнать стадию заболевания или отследить рецидив. Жителям Москвы для этого не нужно получать никаких направлений, просто прийти с выпиской, паспортом и полисом на прием к врачу в нашу клинику и пройти исследование. Также мы работаем над тем, чтобы нас включили в квоты по лучевой терапии, чтобы сделать этот высокоэффективный ультрасовременный вид лечения доступным для наших соотечественников.

Мария Цыбульская

Каждую минуту в России один человек узнает, что у него рак. По данным статистики, общее количество онкологических больных к середине 2017 года составило около 3,5 миллиона. Причем в 45% опухоль диагностируется на 2-4 стадии, когда процесс ее лечения значительно усложняется. Из многолетнего клинического опыта мы знаем, что часть пациентов обращается в наш центр с ошибочным диагнозом и безуспешно проведенной терапией. Печальная арифметика российской медицины говорит сама за себя: если ситуация не изменится в течение следующего десятилетия, в онкодиспансерах станет на 20-25% больше больных.

Лечение онкологии в Израиле и России - сравнение в общем и в частности

Лечение онкологии - это система, включающая в себя несколько взаимосвязанных элементов - врачей, протоколов лечения, оборудования, препаратов, взаимодействие которых и приводит к тому или иному результату. Предлагаем их рассмотреть более детально.

О врачах

Многие годы качество советского медицинского образования считалось одним из самых сильных в мире. Но после распада СССР начался стремительный регресс. На сегодняшний день ситуация такова: образование стоит немалых денег, а получение распределения на большинство узкопрофильных сложных специализаций редко зависит от таланта и знаний студента. В итоге нет никакой гарантии, что при обращении к врачу вы получите лечение от действительно квалифицированного специалиста.

Следует отметить, что медицинское образование в Израиле также не является бесплатным, но практикуемая сложная, многоступенчатая система образования и проведение стажировок в лучших мировых клиниках , исключает возможность продвижения по профессиональной лестнице недостаточно квалифицированных специалистов. Накопленные опыт и знания, а также ежегодное участие в международных конференциях позволяют израильским врачам внедрять новые методики в практику. Например, проводить малоинвазивные операции, которые во многих странах просто недоступны, или одновременно с хирургическим вмешательством выполнять уникальные операции по восстановлению структуры и целостности органов.

О протоколах лечения

В России можно все чаще встретить практику применения широких, охватывающих сразу несколько типов онкологии протоколов лечения, что существенно снижает их результативность. Нередки случаи, когда вместо предпочтительных вариантов, таких как химио- и лучевая терапия , назначается оперативное вмешательство, что, как правило, имеет негативные последствия и усугубляет болезнь. Такая тенденция понятна: перегруженность клиник и отсутствие практики персонализированного подхода к пациенту подталкивает к созданию универсальных решений.

На самом деле, нередки случаи, когда существует несколько возможных вариантов лечения и выбор единственно правильного является ключом к выздоровлению. Индивидуализация медицины в Израиле подразумевает выбор наилучшего варианта для каждого отдельного случая, а также разработку продвинутых протоколов, сочетающих множественные методы терапии в одно и то же время. При этом учитывается медицинская история, тип опухоли, стадия заболевания и персональные особенности организма пациента.
Как результат - лечение онкологических заболеваний в Израиле считается одним из самых эффективных в мире - в 95% случаев удается полностью победить болезнь либо подарить человеку несколько счастливых лет жизни.

О применяемых технологиях

Нужно отдать должное, некоторые крупные и частные больницы России постепенно проводят технологическое переоснащение, понимая важность внедрения новейших разработок. Но процесс этот затрудняется и стоимостью оборудования, и вопросами его окупаемости, что имеет непосредственное влияние на дальнейшую ценовую политику клиники, и, самое главное, недостаточной квалификацией врачей. Даже при наличии современного оборудования зачастую с трудом можно найти специалистов, обладающих необходимым уровнем знаний для его применения на практике и достаточным опытом для корректной расшифровки результатов. Внедрение современных методов лечения происходит крайне медленно, а их результативность оставляет желать лучшего.

В Израиле иная ситуация - оснащенность израильских клиник и лабораторий современным оборудованием - это стандарт, на поддержание соответствующего технологического уровня которого ежегодно выделяются немалые средства. Например, многие израильские и мировые разработки, такие как кибер- и гамма- ножи, робот Да Винчи , HIFU терапия , криотерапия , SIRT и брахитерапия , иммунотерапия вводятся в применение без лишних задержек и доступны как гражданам, так и гостям страны. Усовершенствованные методики лучевой и химиотерапии позволяют таргетно разрушать больные ткани без воздействия на здоровые клетки, что делает менее агрессивными последствия медикаментов и облучения.
Государство вкладывает немалые средства в развитие медицинских разработок, направленных на лечение рака, и в профилактику заболевания - именно осведомленность израильтян о необходимости регулярных медицинских осмотров позволяет диагностировать и удалять опухоли своевременно.
Широко развита деятельность института психологической поддержки людей, столкнувшимся со страшной болезнью, - подход к каждому пациенту в стране индивидуален. Рак здесь воспринимают как излечимое заболевание, а не как приговор.

О препаратах

Отдельно стоит сказать о стоимости медицинских препаратов, которая в России порой составляет заоблачные суммы. Их врачи часто заменяют аналогами, находящимися в более доступной ценовой категории. Такие медикаменты, как правило, показывают более низкую эффективность. К тому же часть лекарств в России просто невозможно приобрести.

В Израиле же проблем с приобретением не возникает - весь рынок медицинских препаратов контролируется Министерством Здравоохранения. А это значит, что все цены фиксированы , оригинальность препаратов доказана и полностью исключена вероятность приобретения подделок.

Стоимость лечения онкологии в России и в Израиле

Несмотря на бытующее мнение, что лечение рака в Израиле стоит баснословных денег, а в России его можно получить бесплатно, те, кто с ним столкнулся, знают, что это не так. Все диагностические обследования платные, препаратов для химиотерапии и обезболивающих не хватает, операция и восстановительный процесс после тоже обходятся в крупную сумму. Элементарная консультация специалиста с опытом и хорошими рекомендациями будет стоит недешево. Плюс отдельно потребуются средства на оплату за уход и внимательное отношение медицинского персонала.
Но самый острый момент заключается в другом: для поступления на лечение в государственную больницу требуется квота. На ее получение уходит несколько ценных месяцев, которые можно потратить на эффективное лечение, ведь потеря даже нескольких дней при онкологическом диагнозе - недопустимая роскошь. Это толкает на поиски другого решения - обратиться в частный медицинский центр.

Стоимость же лечения в частной больнице зачастую превышает цену лечения в дорогих клиниках Израиля и Европы:

Курс химиотерапии в среднем обойдется от 250 до 300 тысяч рублей на ранних стадиях.
На 2-3 стадии опухоли эта сумма может превысить несколько миллионов рублей.

В Израиле лечение рака тоже стоит недешево. Операция по удалению опухоли, обнаруженной на ранней стадии, будет стоить от 10 до 25 тысяч долларов, в зависимости от локализации очага, наличия и расположения метастаз и сложности хирургического вмешательства.

Все суммы, которые вносит пациент, абсолютно прозрачны - он всегда может проследить, за что, когда и кому отдает деньги. Наличие современного оборудования и квалификация специалистов позволяют проводить операции такой сложности, которые многим российским врачам недоступны.

Важно понимать: чем раньше пациент обратится в клинику для уточнения диагноза и назначения лечения, тем дешевле оно обойдется, и тем выше шансы полностью поправиться и вернуться к полноценной жизни.

“Наша основная задача как узкопрофильного медицинского центра, занимающегося в основном лечением онкологии, - сделать доступной для российских граждан одну из самых высокотехнологичных мировых медицин и дать право выбора, кому и когда доверять свое здоровье ”, - считает директор D.R.A Medical Даниэль Кармели.

Россия или Израиль - где лучше лечить рак?

Простое сравнение данных приводит к однозначному выводу - лечение онкологии более качественно, эффективно и безопасно в клиниках Израиля, чему способствует:

высокая квалификация и опытность врачей
точная диагностика, позволяющая обнаружить болезнь на самых ранних стадиях
подбор индивидуального протокола лечения
применение уникальных методик
доступность оригинальных препаратов

Рак - страшное заболевание, но отнюдь не приговор, особенно если ваше лечение находится в руках специалистов!

Чтобы проконсультироваться с израильским врачом, получить подробную программу, стоимость диагностики и лечения в Израиле, звоните 8-800-707-6168 или оставьте

На вопрос, в какой стране лучше лечить рак, специалисты-онкологи не могут дать однозначный ответ, в то время как практический опыт совершенно ясно дает понять, что лечение рака в России и Казахстане — весьма проблемная отрасль медицины.

Главными проблемами онкологии часто называют выявления заболевания на поздних стадиях,отсутствие необходимых препаратов, дефицит кадров, недостаточная материально-техническая база медицинских учреждений, а главное — это коррупция среди медработников. Именно эти причины становятся решающими в вопросе выбора зарубежной страны для лечения рака.

На сегодняшний день в Европе лучшими странами для лечения рака признаны Германия, Австрия и Франция. Если же не ограничиваться рамками Европы, то наиболее сильными центрами лечения рака признаны Германия, Израиль и Швейцария. Эта тройка — признанный флагман в лечении онкологии. Так же широкой популярностью пользуются США, Япония, Китай, Франция и Южная Корея.

Особенности лечения за рубежом

В зарубежных онкоцентрах работают лучшие специалисты и используется новейшее оборудование, но каждая страна отличается своими особенностями лечения.

Отличается использованием классических методов, которые полностью безопасны и эффективны. Несмотря на применение оборудования последнего поколения, использование не приветствуется.

Отличается, во-первых, стоимостью: цена на лечение рака в израильских клиниках примерно на треть дешевле, чем в Германии. Во-вторых, использование экспериментальных технологий и препаратов тут значительно шире, что позволяет добиваться стабильно высоких результатов в лечении.

Лечение рака в США отличается более высокими ценами. Однако новейшие разработки лучших онкологов позволяют достигать неизменно высокого процента ремиссии у детей с диагностированным раком.

Лечение рака в странах СНГ

Лечение за границей может позволить себе не каждый. Что делать тем, кто может проходить лечение рака в России или в Казахстане — крупнейших отечественных медицинских центрах? Не стоит переживать — онкологическая школа этих стран так же достаточно сильна, несмотря на некоторые заблуждения.

Заблуждение №1: «В мире давно отказались от таких схем лечения».

На самом деле, стандарты лечения онкологии одинаковы во всем мире. Различия можно заметить разве что при сравнении передовой клиники за границей и районного онкодиспансера где-то в глубинке страны.

Заблуждение №2: «В стране нет хороших врачей».

Знающие и толковые врачи в стране есть, про таких говорят «с золотыми руками». Однако следует помнить, что важную роль играет и послеоперационный уход.

Заблуждение №3: «У нас нет современных препаратов».

На самом деле, отечественный Фармрегистр располагает практически теми же препаратами, которые используются в Европе. Отсутствовать могут лишь препараты, которые совсем недавно вышли из разряда экспериментальных.

Заблуждение №4: «За рубежом лечение выйдет дешевле, чем у нас».

Важно понимать, что на сайтах зарубежных клиник указывается цена непосредственно за лечение, не принимая во внимание сопутствующие услуги. Кроме того, за границей очень развит институт посреднических услуг, в результате чего суммарная стоимость лечение больше в 2-3 раза официального прайс-листа клиники.

Таким образом, можно сделать вывод, что лечение рака за рубежом будет более профессиональным и с применением более широкого спектра технологий, но в то же время — более дорогостоящим, хотя лечение рака в Казахстане и Москве тоже не бесплатное. Лучшим же лечением онкологии является её предупреждение — ежегодные осмотры у специалистов, направленные на профилактику и предупреждение заболевания.

Берегите себя и своих близких!

3.03.2018 в 13:55 · Johnny · 45 050

10 лучших онкологических клиник России

Диагноз рак – не приговор. Российские федеральные онкологические центры имеют большой штат квалифицированных специалистов и достаточный уровень оснащения, чтобы помочь пациенту на любой стадии развития патологии.

В РФ лечение рака дает положительный прогноз выживаемости более 5 лет в 80% случаев. Это связано с современным оборудованием специализированных клиник, междисциплинарным подходом к лечению и инновационным разработкам ранней диагностики. Выбрать медицинский центр поможет рейтинг лучших онкологических клиник России.

Лечение и диагностика онкологии в России

В рейтинге онкологических клиник России есть много крупных медицинских учреждений, расположенных не только в столице или Санкт-Петербурге. Вне зависимости от центра, после комплексного обследования пациенту назначается программа лечения. Она учитывает индивидуальные особенности организма больного. Методы лечения включают традиционную и лазерную хирургию, гормональную терапию, радиохирургию и др.

Этот список 10 лучших онкологических клиник России позволяет выбрать наиболее подходящее учреждение для прохождения терапии.

10. Лечебно Диагностический центр (ЛДЦ) ПАТЕРО КЛИНИК

Клиника представляет собой многопрофильный центр, основанный в 2011 году. Здесь проводят раннюю комплексную диагностику с последующим лечением, предотвращающим рецидивы. Специалисты клиники перенимают опыт иностранных коллег из США, Азии и Западной Европы.

В центре пациентам проводят полное «check-up» обследование. Оно позволяет выявить опасные патологии, протекающие незаметно. В клинике проводят стационарное и амбулаторное лечение. В оснащение центра входит новейшее компьютерное и лучевое оборудование. Входит в список лучших онкологических клиник России.

9. Клинический госпиталь на Яузе

Учреждение является многопрофильным центром с крупной поликлиникой и стационаром. Ежедневный поток больных – 400 человек. Деятельность клиники опирается на тесную связь местного медицинского обслуживания с инновационными научными методами.

В штате учреждения состоит 200 человек. Медицинский комплекс оснащен лабораторией и операционными с передовой хирургической аппаратурой.

8. ФГБУ Клиническая больница №1 Управления делами Президента РФ (Волынская)

Клиника является универсальным лечебно-профилактическим центром. Учреждение включает крупные лечебницы и мультидисциплинарную поликлинику. Находится Волынская клиника В Москве, на экологически благоприятной территории. Среди московских пациентов она занимает второе место по популярности.

К методам лечения относят:

радиохирургию – с применением гамма- и кибер-ножа;
лучевую терапию;
хирургические операции.

В штате медицинского центра много профессоров, кандидатов и докторов наук, лоуреатов наград и почетных премий. В клинике имеется детоксикационный центр, оборудованный современной аппаратурой из Германии, США, Швеции и России. Пациенты получают полный цикл лечебных процедур.

7. К+31

Клиника является многопрофильным учреждением премиум-класса. Здесь расположен стационар, амбулатория и центр реабилитации. С 2008 года клиника имеет лицензию ISO, что подтверждает ее соответствие высшим международным стандартам медицинского обслуживания.

С 2016 года здесь работает отдел сотрудничества с европейскими и американскими специалистами. В штат клиники входят члены-корреспонденты РАМН. Уровнем сервиса и работой персонала удовлетворены 92% пациентов.

В клинике имеется инновационное радиоизотопное, лучевое и лазерное оборудование. Фармакологическая продукция поставляется из-за рубежа.

6. Лечебно-реабилитационный центр Минздрава РФ (ЛРЦ)

Государственное учреждение открыто в 2006 году. В 2013 году стационар клиники оказался на первом месте по индексу качества лечения и сервиса в рейтинге лечебно-профилактических учреждений.

Пациенты в неотложных состояниях получают помощь в любое время суток. В Центре есть крупная кардио- и нейрореанимация. Каждому больному предлагается полноценная лечебная программа. Реабилитационное отделение клиники оснащено современным оборудованием. В инструментарий входят лазерные, радиоволновые и микрохирургические приборы.

5. Онкологический центр ЛДЦ МИБС в Санкт-Петербурге

Входит в список ведущих онкологических центров России. Передовые технологии обеспечивают оперативную работу врачей-онкологов. Медицинская помощь соответствует мировым стандартам обслуживания.

Кроме традиционных способов борьбы с раком в клинике применяют радиотерапевтические радиохирургические методы. В центре проводят самое большое количество операций с использованием аппарата гамма-нож.

Клиника оборудована таким инструментарием:

радиохирургическая система Кибер-нож, полученная от специалистов из США;
ускоритель Clinac 2100 CD, позволяющий проводить конформную лучевую терапию;
линейный ускоритель Varian TrueBeam STx.

Современное оборудование обеспечивает надежную диагностику и эффективное лечение онкозаболеваний.

4. Клиническая больница №85 ФМБА России

Работает учреждение с 1948 года. Многопрофильный центр имеет множество узкоспециализированных отделений и филиалов. Прием осуществляется опытными российскими специалистами. В штате клиники 46 кандидатов и 13 докторов наук.

Специалисты клиники успешно лечат болезни ортопедического, хирургического и неврологического профиля. Для лечения используются эндоскопические и радиоволновые методы.

3. Городская клиническая больница имени С.П. Боткина

Больница является крупнейшим многопрофильным медицинским учреждением столицы. В больнице имеется стационар для оказания специализированной помощи.

Лечение проводят традиционными способами, а также эндоскопическими и малоинвазивными. Для хирургических вмешательств используются современные методы коагуляции и рассечения тканей. К ним относятся:

ультразвуковые ножницы;
LigaSure – аппаратура для электрохирургии, с помощью которой специалист заваривает сосуды.

Одна из самых популярных больниц Москвы входит в тройку лидеров в рейтинге лучших онкологические центров, институтов и клиник России.

2. Российский онкологический научный центр им. Н.Н. Блохина РАМН

Деятельность федерального бюджетного учреждения направлена на оказание квалифицированной помощи онкобольным. Клиника является крупнейшим учреждением в Европе и находится на лидирующих позициях в рейтинге лучших онкоцентров России, а также входит в список самых крупных медицинских центров мира.

В структуру учреждения входит 2 экспериментальных и 2 клинических института. Деятельность в научном центре осуществляется по таким направлениям:

проведение исследований;
экспериментальная разработка хирургических методов удаления злокачественных новообразований;
разработка диагностических и терапевтических методов;
подготовка медицинских кадров.

Онкологическая клиника им. Н.Н. Блохина является одним из ведущих медицинских учреждений России.

1. НИИ Нейрохирургии им. академика Н.Н. Бурденко РАМН

Возглавляет рейтинг лучших онкологических центров России НИИ Нейрохирургии им. академика Н.Н. Бурденко. Институт начинает свою историю с 1932 года. Государственное автономное учреждение оборудовано новейшей аппаратурой. Специалисты проводят хирургическое лечение опухолей спинного и головного мозга: